Форум » Борьба на всех фронтах » Бои за Барнаул 13-15 июня 1918 г. (продолжение) » Ответить
Бои за Барнаул 13-15 июня 1918 г. (продолжение)
Новоалтаец: Решил выложить здесь наиболее подробный из имеющихся у меня материалов по этим боям. Источник, правда, советский. Если у кого есть что добавить, какие-нибудь дополнительные факты и т.п. – буду очень рад. ...И снова гудки железнодорожных мастерских созывали трудящихся Барнаула на защиту города. Перед рабочими и членами их семей выступали с немногословными, но проникновенными речами Присягни и Цаплин. Они призывали к обороне родного города. После митинга толпы стариков, женщин и подростков с лопатами и ломами двинулись к железнодорожному мосту на Оби. Здесь под руководством старых солдат и раненых красногвардейцев горожане рыли окопы, траншеи. С высокого обского крутояра отлично просматривалась прилегающая местность и хорошо простреливались подступы к мосту. Днем 12 июня 1918 года в Барнауле стало известно, что со стороны Камня приближаются два парохода с десантом белогвардейцев под командованием полковника Будкевича. Чтобы воспрепятствовать движению этих судов к Барнаулу, по приказу военно-революционного комитета был срочно отправлен вниз по Оби наскоро сформированный отряд в количестве 200 железнодорожников и 50 венгров во главе с рабочим депо П.Ф. Гореньковым. Красногвардейцы прибыли под Гляден (ниже железнодорожного моста через Обь), выбрали там удобную для обороны местность и окопались. На рассвете 13 июня 1918 года по Оби шли пароход и моторка под белым флагом. Суда приближались к берегу. — Без команды не стрелять! — передавалась по цепи команда Горенькова. Моторка, а за ней пароход причалили к обрывистому берегу. С судов начали выскакивать белогвардейцы. Выждав, когда солдаты высадились на берег, Гореньков подал команду. Заговорили красногвардейские винтовки и пулемет. Огонь был настолько неожиданным, что вражеские десантники бежали к своим судам. Многих из них пули настигли прежде, чем им удалось забраться на пароход. Белогвардейцы прыгали с высого берега в моторную лодку и настолько ее перегрузили, что она опрокинулась и затонула. Вражеский десант отплыл вниз по реке и высадился г. деревне Гоньба (20 км сев.-зап. Барнаула). Позже один из пленных сообщил, что из 300 десантников уцелели только 70. Тем временем наступающий по Алтайской железной дороге противник 12 июня занял станцию Алтайскую и выслал заградительный отряд на Бийскую ветку. Главные же силы врага продолжали продвигаться к Барнаулу. В тот же день противнику удалось исправить повреждения железнодорожного пути и его головной эшелон достиг Оби. Теперь белых отделяла от желанной цели только великая сибирская река. На противоположном крутом берегу хорошо виден был Барнаул. В ночь на 13 июня 1918 года конная разведка противника приближалась к железнодорожному мосту через Обь. На рассвете белогвардейцы пытались с ходу овладеть мостом, но, встреченные огнем красногвардейского бронепоезда, откатились назад. От станции Алтайской до Оби, на участке протяжением около 12 километров, стояло десять вражеских эшелонов. В них находились Томский и Новониколаевский добровольческие полки, а также отряды капитанов Буркина, Никитина, Степанова, Николаева, поручика Лукина и батальон чехословаков под командованием поручика Гусарека. Общая численность войск противника составляла свыше 3000 штыков и сабель. Кроме того, у белых была артиллерия. Головной эшелон стоял в двух километрах от Барнаула. Ключевой позицией, овладев которой, можно было порваться в город, был железнодорожный мост через Обь. Бой за мост развернулся с утра 13 июня. Противник предпринимал одну атаку за другой. Артиллерия врага вела сосредоточенный огонь по окопам красногвардейцев, защищавшим мост, и по железнодорожной станции. Временами артиллерийский огонь переносился на территорию железнодорожных мастерских, а также на Нагорное кладбище, где располагались красногвардейские заставы. Казалось, что белогвардейцы вот-вот ворвутся на мост. В этот критический момент по предложению С.М. Лучанинова машинист паровоза разогнал два вагона, груженные балластом. Вагоны на большой скорости докатились до противоположного берега реки и на последнем пролете моста, где были сняты рельсы, крепко осели на нижние балки, надежно перекрыв путь для вражеских эшелонов. Общее число защитников моста составляло около 500 бойцов: 100 человек рабочих-железнодорожников под командованием М.Н. Кудаева занимали окопы на высоком откосе, держа под огнем прилегающую местность; семипалатинский отряд во главе с М.Т. Трусовым — около 350 красногвардейцев — располагался вдоль берега Оби и на железнодорожной насыпи. На мосту находились железнодорожники и венгры. Их было не более 50 человек. Командовал ими Д.И. Николайчук. Участники строительства этого моста — опытные верхолазы Д.И. Николайчук, Н.Н. Степанов, а также венгры Ковач Вильгельм, Прокач Иосиф. Кольб Юлиус — проявили исключительную отвагу. Бесстрашно передвигаясь по верхним строениям моста, метким ружейным огнем и гранатами они уничтожали вражеских солдат, пытавшихся проникнуть на мост. С высокого берега, затаив дыхание, красногвардейцы следили за действиями смельчаков. Где-то далеко внизу поблескивала обская вода. Белогвардейцы открывали ураганный огонь. Пули со звоном стучали по железным фермам, рикошетили с воем и визгом. Но бесстрашные воины выходили победителями. Бой продолжался в течение всего дня. Красногвардейцы прочно удерживали мост. Оценивая обстановку, сложившуюся под Барнаулом, Гайда вынужден был признать: «Атаковать с фронта железнодорожный мост, длиною почти в один километр, в направлении к обрывистому берегу не имело смысла...» [ПАНО ф. 5, оп. 4, д. 1524, л. 52] Войска противника получили задачу форсировать реку одновременно в районе Бобровского затона (южнее Барнаула 7—8 км) и в районе деревни Гоньба (сев.-зап Барнаула 18—20 км) и отсюда нанести два удара. Первый удар наносился из района Бобровского затона силами Томского и Навониколаевского полков во главе с капитаном Степановым и поручиком Луниным и одной чехословацкой роты под командованием подпоручика Чесноховского. Другой — из района Гоньбы силами батальона капитана Николаева, остатков десанта полковника Будкевича и Барнаульского отряда штабс-капитана Ракина. Соединившись западнее Барнаула в районе деревни Власихи, они намеревались окружить основные силы Красной гвардии, оборонявшиеся в городе. Военно-революционный комитет разгадал замысел врага, но не имел возможности перебросить к местам форсирования Оби сколько-нибудь значительные силы. Для прикрытия города со стороны реки, на горе сплошного фронта не было. Небольшие отряды красногвардейцев и венгров были растянуты вдоль Оби. Мелкие группы бойцов связывались друг с другом дозорами и патрулями. 13 июня 1918 года командир красногвардейского отряда Н. Ерушев, находившийся на горе, видел, как на противоположном берегу реки большие группы белогвардейцев продвигались где пешком, где вплавь на лодках, от железнодорожной насыпи к Бобровскому затону по протокам и залитым водой лугам. В то же время вражеские пособники на этом берегу реки разводили большие костры, чтобы указать белым место переправы. Красногвардейцы погасили костры и арестовали вражеских сигнальщиков. Во второй половине дня от противоположного берета перед горой отплыли семь лодок с десантом противника. Всего переправлялось до 100 белогвардейцев. Когда лодки выплыли на середину реки, с горы по команде Ерушева красногвардейцы залповым огнем отогнали вражеских десантников. Белогвардейцы забрали в Бобровском затоне все катера, баржи, лодки, оставленные красногвардейцами в спешке отступления. В ночь на 14 июня они форсировали Обь и захватили плацдарм на левом берегу реки, у пригородной деревни Крестной. С наступлением утра с восточного берега Оби полетели снаряды. Они ложились вдоль Змеевского тракта на горе. Враг обрабатывал позиции красногвардейцев артиллерийским огнем. Бойцы отстреливались, лежа в окопах. И.В. Ерушев сразу же приступил к организации боя, развернув свою оборону поперек горы, от обрыва над Обью до пруда. От его глаз ничто не могло укрыться. Вскоре белогвардейцы поднялись и пошли в атаку. Тогда заговорил красногвардейский пулемет. Было видно, как падали враги. Цепь противника остановилась. — В атаку! За мной! — крикнул Ерушев и бросился на белых. Дружным штыковым ударом рабочие отбросили врага. Но слишком большое численное превосходство было у противника. Красногвардейцы, теснимые врагом, начали отходить к городу. Переправившись через Обь, войска противника развернули наступление в обход города с юго-запада. В первой половине дня они вышли на линию Алтайской железной дороги и сожгли небольшой деревянный мост у девятнадцатого разъезда, отрезав путь отхода на Семипалатинск. Продолжая наступление, они заняли деревню Власиху, где произошло соединение с частями белых, наступавших со стороны Гоньбы. Во второй половине дня белогвардейцы завязали упорные бои на южной и юго-западной окраинах Барнаула, сосредоточив основные усилия на захвате железнодорожной станции. Красногвардейцы отважно и мужественно отбивали атаки противника. Из-за бугра, со стороны Гоньбы, озираясь по сторонам, показалось десятка два разведчиков. Один из них долго шарил по местности глазком бинокля и, ничего не заметив, подал знак рукой о движении к кирпичным сараям. По цепи затаившихся красногвардейцев пополз шепот: — Стрелять только по команде... Короткими перебежками разведчики приближались к кирпичным сараям, а когда до них осталось метров двести, залегли, потом снова устремились вперед. — По белым огонь! Ни один из разведчиков не произвел выстрела. — В царство небесное отправились с донесением! Красногвардейцы промолчали в ответ на шутку рабочего Алексея Петровича Панина. За бугром тотчас показались белогвардейцы, развернувшиеся в цепь. Зазвенел на высоких нотах голос Оскара Гросса — командира интернациональной роты: — В штыки! Первым бросился в контратаку Панин. Шутник оказался большим мастером штыкового боя. Четыре белогвардейца с криками, руганью устремились на Панина. Он создал видимость, что отступает, преследующие растянулись цепочкой. Это и нужно было Панину. Один за другим от его сильного, неотразимого удара штыком упали на землю два белогвардейца, остальных срезал боевой товарищ Панина — Д.Н. Волков. Венгр Ингоф оказался в самой гуще белогвардейцев. У него сломался штык. Тогда он взял винтовку за ствол и действовал ею, как дубинкой. Враги с разбитыми черепами валились на землю. Но выстрел белогвардейца оборвал жизнь Ингофа. Красногвардейцы вышли победителями, станция оставалась в их руках. На направлении главного удара, в районе железнодорожного моста, противник с каждым часом усиливал огонь, демонстрируя подготовку к атаке. Город оказался окруженным со всех сторон. Тогда военно-революционный комитет железнодорожных мастерских решил вывести из строя мост через Обь, чтобы надолго прервать движение по Алтайской железной дороге. Группа кузнецов и котельщиков пробралась почти на середину моста. Взрывчатки не было. Требовалось расклепать фермы моста, чтобы один из пролетов обрушился в воду. Звон кувалд разносился далеко по воде. Белогвардейцы открыли сильный огонь. Только половина рабочих вернулась с моста, так и не выполнив задания. Под вечер 14 июня 1918 года к защитникам моста прибыл член военно-революционного комитета Казаков. Казаков говорил охрипшим, глухим голосом: — Вам, товарищи, военно-революционный комитет поручает защищать мост во что бы то ни стало. Задача трудная, но почетная... Это ключевая позиция. Будет мост в наших руках — удержим и город. На прощанье Казаков крепко пожал руку С.М. Лучанинову, который возглавил красногвардейский заслон. Вечером 14 июня 1918 года в кабинете начальника станции Барнаул собрался военно-революционный комитет Алтайской губернии. Здесь же были командиры Кольчугинского красногвардейского отряда П.Ф. Сухов, Семипалатинского отряда М.Т. Трусов и представители новониколаевских красногвардейцев. Кругом полыхало зарево пожаров. Железнодорожная станция обстреливалась. По крышам станционных построек и перрону рассыпалась шрапнель и осколки снарядов. Звенели стекла окон, Слышалась близкая ружейно-пулеметная стрельба. — Начнем, пока совсем не стемнело, — приглушенным голосом сказал Присягни. Все эти дни и ночи он много ездил, бывал на предприятиях, посещал красногвардейцев. Говорил, разъяснял, агитировал. К вечеру у него срывался голос. — Коммунистическая партия, Владимир Ильич Ленин,—отрывисто заговорил Присягни,—учат смотреть правде в лицо, правильно оценивать обстановку и принимать решения. Враг окружил город. Наши потери велики, нет пополнений, у нас мало патронов. Силы белогвардейцев увеличиваются. Продолжать бои при многократном превосходстве врага — безумие. Нужно разорвать кольцо окружения и организованно вывести отряды Красной гвардии из города, чтобы сохранить силы для будущих боев с контрреволюцией. Немного подумав, он продолжал: — Многие рабочие двадцать дней находятся в непрерывных боях. У некоторых подавленное настроение. Надо рассказать людям правду. Воодушевить, потребовать от них спокойствия и выдержки. После небольшой паузы спросил: — Есть ли другие предложения? Сидевший рядом Цаплин сказал: — Вопрос ясен. У нас нет времени на разговоры. Пусть товарищ Казаков доложит свои предложения об эвакуации города. Стало совсем темно. Стройный, подтянутый человек встал, молча зажег лампу, развернул на столе карту. Все склонились над ней. Взвешивая каждое слово, Казаков обстоятельно доложил обстановку. — Все попытки врага ворваться в город по железной дороге успешно отбиты. Мост через Обь прочно удерживается железнодорожниками. Противник форсировал реку в двух местах: против Бобровского затона и деревни Гоньбы. Он смял наши заслоны, занял нагорную часть Барнаула и ведет наступление на центр города. Его десант, высаженный с пароходов и барж возле Гоньбы, отбросил наши отряды и наступает на железнодорожную станцию. Казаков взглянул на окно и, прислушиваясь к шуму разгоревшейся перестрелки, продолжал: — Сейчас враг находится близко, возле кирпичных сараев. Стремится ворваться на станцию. Необходимы транспортные средства для эвакуации красногвардейцев, партийных и советских работников, а также вооружения боеприпасов, снаряжения и продовольствия для двух тысяч человек. У нас два пути отхода: водным путем — по Оби на Бийск и по железной дороге — в направлении Семипалатинска. Из доклада Казакова, всесторонне образованного военного специалиста, становилось ясно, что отступление по Оби в Бийск и далее в Горный Алтай — в самое логово контрреволюции, где уже поднят мятеж против Советской власти — имело бы самые пагубные последствия. Кроме того, с занятием Бобровского затона белогвардейцы контролируют водный путь по реке. Цаплин бросил реплику: — Мы не полезем в эту мышеловку! — Остается второй путь, — продолжал Казаков, — на Семипалатинск. Хотя Советская власть в Семипалатинске была свергнута еще 11 июня и прервано железнодорожное сообщение, путь отхода по Алтайской дороге имеет больше преимущества, чем отступление на Бийск. Представители дорожного Совета товарищи Лучанинов и Фомин заверили, что они обеспечат необходимым количествам паровозов и вагонов, чтобы вывезти живую силу из-под удара, пока не замкнуто кольцо окружения. Ревком не имеет связи с соседними городами. Есть лишь недостоверные сведения, что Омск еще не захвачен белыми. Но, по моему мнению, мятеж чехословацкого корпуса долго продолжаться не может и скоро будет подавлен регулярными советскими войсками, которые прибудут из Европейской России. Учитывая обстановку, предлагаю отступать до станции Алейской. Оттуда двигаться в пешем строю до Славгорода. Там погрузиться в эшелоны и по железной дороге выехать на главную сибирскую магистраль, где соединиться с частями Красной Армии. Вместе с ними разгромить противника в Новониколаевске, затем освободить Барнаул. После краткого обмена мнениями военно-революционный комитет утвердил план эвакуации города, предложенный Казаковым, чтобы спасти от физического истребления лучшую часть рабочего класса Алтая — Красную гвардию. Всю ночь в ревком прибывали командиры отрядов и подразделений, партийные и советские работники. Они получали указания и расходились по своим местам. Под огнем противника происходила спешная подготовка к эвакуации. Утром 15 июня 1918 года пять эшелонов отправились со станции Барнаул на станцию Алейскую. Отход прикрывали небольшой отряд венгров и группы красногвардейцев (командовал ими С.М. Лучанинов) у кирпичных сараев, на песчаных буграх у Пивоварки, на 9-й Алтайской улице и возле железнодорожного моста на Оби. Уцелели немногие...
Новоалтаец: "Сибирская жизнь" №33 (11 июня): НОВОНИКОЛАЕВСК. 6 июня 22 часа. Барнаульское направление. По дополнительно полученным сведениям, вчера при занятии нами ст. Черепаново противник понес большие потери и панически бежал, оставив в наших руках 20 пленных, 16 оседланных лошадей и около 60 трупов (преимущественно мадьяр). По показанию пленных, они получили телеграмму из Барнаула, что Омск взят войсками вр. сиб. правительства со стороны Петропавловска; это подтвердил и нач. ст. Черепаново. За нач. штаба Кононов. НОВОНИКОЛАЕВСК 7 июня. Оперативная сводка. На барнаульском направлении противник отошел за реку Чулым [имеется в виду Чумыш]. Наши части задержались на реке Тальменке вследствие повреждения противником моста, который спешно исправляется. Наша разведка соприкасается с противником. P.S. Спасибо коллеге Кускову!
Новоалтаец: “Сибирская жизнь” №34 (12 июня): Барнаульский фронт. Войска вр. прав. по направлению к Барнаулу продвинулись до р. Чумыша, находящуюся на расстоянии 50 в. от Барнаула, где завязался бой с красногвардейцами. Со стороны советских войск артиллерия отсутствует, тут <пускаются мелкие?> [неразборчиво] фальшивые вспышки. НОВОНИКОЛАЕВСК. 10 июня 10 час. На барнаульском направлении сегодня на рассвете наши части овладели переправой на р. Чумыш, отбросив противника на юг. В наших руках осталось две пушки, один пулемет и до 400 винтовок. Большинство красногвардейцев – вооруженные пленные [мадьяры]. Капитан Кононов. “Сибирская жизнь” №35 (13 июня): НОВОНИКОЛАЕВСК. 19 июня. Сообщение с барнаульского фронта. В ночь на сегодняшний день войска временного сибирского правительства перешли реку Чумыш. В бою за переправу нами взято два орудия, несколько пулеметов и много винтовок. Наши потери незначительны. Приступлено к исправлению железнодорожного моста через реку Чумыш, поврежденного отступавшими красногвардейцами. “Сибирская жизнь” №36 (15 июня): Смерть капитана Лаврентьева. 10 июня на Барнаульском фронте убит капитан Аркадий Иванович Лаврентьев. Тело убитого привезено в Томск для погребения. Со слов прибывшего, вместе с телом, контуженного товарища, - капитан Лаврентьев тяжело раненный – был поднят на штыки красногвардейцами и доколот ими. “Сибирская жизнь” №42 (22 июня): Список офицеров 1 роты 3-го томского полка, убитых и раненых в бою 10 июня под ст. Тальменской на р. Чумыш. Убитые: шт.-кап. Лаврентьев Аркадий и подпоручик Улыновский Анатолий. Ранены: шт.-кап. Урбанковский Евгений, шт.-кап. Никольский Антон, прапорщик Макаров Дмитрий и прапорщик Закржевский. (P.S. Насчет правильности всех фамилий не вполне уверен - текст не очень разборчив.)
Новоалтаец: “Сибирская жизнь” №39 (19 июня): НОВОНИКОЛАЕВСК. 17 июня. Барнаульский фронт. При занятии 14 июня одним из наших отрядов Бобровского затона, южнее Барнаула, захвачены пароходы, винтовки, патроны и паром. С нашей стороны потерь не было. Совдепы, заседавшие на железнодорожной станции, бежали по железной дороге на Семипалатинск. Нач. штаба корп. ген. штаба капитан Кононов. “Сибирская жизнь” №40 (20 июня): ОМСК. 18 июня. 1 час 30 минут. Оперативная сводка на фронтах западно-сибирской армии. Барнаульский фронт. Нашими частями обращен в бегство пароход с красногвардейцами, появившийся в 70 верстах от Барнаула. Преследование парохода с красногвардейцами продолжается. Северо-восточнее Семипалатинска, у станции Шипуново, наши части имели перестрелку с красногвардейцами. <…> Наши трофеи при взятии Барнаула – около 1000 винтовок и до 200 пленных. Наши потери при взятии Барнаула – убитых 4, раненых 11. Красногвардейцев пока подобрано и похоронено 30 трупов. Генерал-квартирмейстер капитан Жиряков. ОМСК. 18 июня. 17 часов. Барнаульский фронт. Противник продолжает отступать в двух направлениях: первое на Бийск, на пароходе «Прогресс», и по железной дороге, укрепив станцию Большая Речка, и второе – на Семипалатинск, куда противник угнал 7 поездов с людьми и провиантом. Оставшиеся красногвардейцы рассеялись в окрестностях Барнаула в обоих указанных направлениях. Отступая, противник сжигает железнодорожные мосты, а местами разрушает и полотно. “Сибирская жизнь” №44 (26 июня): БАРНАУЛ. Из уезда поступают просьбы командировать отряды правительственных войск, чтобы обезоружить бродячие здесь советские банды, грабящие крестьян и чинящие в селах и деревнях насилие. В районе железнодорожных мастерских Алтайской дороги начали появляться группы военнопленных, чего ранее не наблюдалось. “Сибирская жизнь” №45 (27 июня): На Барнаульском фронте. Бои под Барнаулом кончены. Красноармейцы разбиты. Интересно отметить то, что они в бою никак не могут противостоять нам, хотя их численность и больше. Действия их нервны, неорганизованны. Бьются нестройными толпами, часто сбивались в кучу и обращались в бегство. Некоторые их части не умеют как следует обращаться с пулеметами. В результате мы их жестоко гоним, а они оказывают до стыда слабое сопротивление. Единственно, кто держится у «большевиков» до конца – так это мадьяры. Не обходится у нас дело и без приключений. Так, например, мы пошли солидной группой в разведку. Было еще светло. Вдалеке навстречу нам двигаются какие-то фигуры. Мы сняли повязки. Фигуры равняются и один из них здоровается: «Здравствуйте, товарищи. А что, ехать можно? Белогвардейцев нет?» Мы, конечно, арестовали и эту фигуру, оказавшуюся видным членом совдепа, и его коллег. Оказалось, бежавшие «совдепщики» приняли нас за красногвардейцев и перед самым арестом «генерал от совдепа» говорил: «Это хорошо, вас много. Вот и составите нам охрану».
Новоалтаец: “Сибирская жизнь” №50 (3 июля): Последние дни барнаульского и семипалатинского «совдепов». Нужно отдать справедливость совдепам – они наделали при своем бегстве после переворота много такого необычного, что долго будет передаваться из уст в уста, быть может, и с проклятием. Взять хотя бы бегство семипалатинского и барнаульского совдепов. Оно совершилось в такой романтической и в то же время жуткой обстановке, что сообщить о нем мы находим не лишним. Под напором белогвардейских сил семипалатинский совдеп стремительно бросился бежать по Алтайской жел. дор. в Барнаул, надеясь здесь найти защиту под крылом местного совдепа. Когда пал и Барнаул, оба совдепа, окруженные своими бандами, насчитывавшими свыше 600 человек, после некоторого раздумья решили бежать по тому направлению, где ожидали меньше всего сопротивления, а именно на Семипалатинск, думая прорвать здесь фронт белогвардейцев. Двигаясь в составе 7 поездов, нагруженных маслом (21 вагон), мясом, отрубями, сахаром, крупами и т.д., - медленно, высылая вперед разведчиков и сжигая позади деревянные мосты, - между ст. Барнаул и Шипунова таких мостов было уничтожено 21. На больших станциях совдепы забирали телеграфные аппараты и фонапоры, а иногда и просто уничтожали их. Добравшись 29 июня н. ст. до ст. Алейская, совдепы, узнав, что впереди находятся белогвардейцы, заняли станцию и выслали против врагов небольшие цепи. Остальная же масса красноармейцев, пьяная и наглая, разбрелась по селу и начала чинить всякие безобразия: делать обыски, грабежи и насилия. Так, ими были забраны, свыше чем на 9000 руб., в союзе алейских кооперативов мануфактура и разные товары, присланные в обмен на хлеб барнаульской продовольственной управой. В это самое время часть их главарей – Белаев и Ненашев, - подрядив за высокую плату лошадей, скрылись, другие совдепщики, как Цаплин и Казаков, пытались это сделать, но неудачно: красноармейцы узнали о их намерениях и приставили к ним караул. Между тем с фронта шли тревожные вести – армейцы отступали. Со стороны Барнаула также появилась опасность. Тогда беглецы после бурно-тревожного митинга реквизировали у местных крестьян 93 подводы и, нагрузив их из вагонов всякой снедью, вооружившись с ног до головы и изломав лишние винтовки о рельсы, 1 июля двинулись гуськом в степь, в Славгород, сопровождаемые проклятиями и угрозами крестьян. На днях в телеграммах промелькнуло известие, что барнаульский и семипалатинский совдепы принуждены были свернуть со своего пути, и возможно, что они или сдадутся на милость победителей, или же распылятся на отдельные кучки и будут переловлены поодиночке. А еще в №55 есть окончание статьи «Барнаульские события: Первые дни после освобождения», начало которой в №54, но этого номера на сайте нет. :-( Может, у кого-нибудь найдется? P.S. И еще раз – огромнейшее спасибо уважаемому коллеге, обнаружившему столь ценный ресурс! Там и по другим фронтам информации – масса! Надеюсь, найдутся энтузиасты, которые преобразуют в текстовый формат и некоторые другие статьи.
Сибиряк: Красногвардейцы Гл.ж/д мастерских участвовавшие в бою на ст. Черепаново. Фомин Михаил Амвросиевич - Председатель Совета Главных железнодорожных мастерских Барнаула. Тунгусов Василий Иванович - Зам. Председателя Совета Главных железнодорожных мастерских Барнаула. Клюев - Секретарь Совета Главных железнодорожных мастерских Барнаула. Солдатов Г. И. - Начальник Красной гвардии Главных железнодорожных мастерских Барнаула. Серновенко - Один из парторганизаторов Главных железнодорожных мастерских Барнаула Мамаев Алексей Кобылин Дмитрий Быков Фёдор Владимирович Кудрявцев Лысяков Пётр Тимофеевич - Погиб в бою на ст. Черепаново. Комочайкин (сын) - Погиб в бою на ст. Черепаново. Комочайкин (отец) - Расстрелян белогвардейцами в Тальменке Прошутин Роман Ефграфович - Расстрелян белогвардейцами в Барнауле вместе с сыном Прошутиным Владимиром. Ло…кин Павел Канаков Василий Егорович Кудаев - ком.отряда на ж/д мосту через Обь, взят в плен,расстрелян белыми в Барнауле, на Нагорном кладбище. Якубко Казанцев Лосев Степан Дорофеевич - погиб на фронтах ВОВ 1941 – 1945 гг. Степанов Игнатий Николаевич
Новоалтаец: Сибиряк пишет: Лысяков Пётр Тимофеевич - Погиб в бою на ст. Черепаново. Петра Лысякова, насколько я знаю, тяжело ранили под Тальменкой, там же и зарыли. ЛЫСЯКОВ Петр Тимофеевич 1900 г.р., рабочий железнодорожных мастерских. При защите Тальменской железнодорожной станции был тяжело ранен в пах и взят в плен. После пыток зарыт в числе пяти красногвардейцев первым в могилу в деревне Луговой у семафора.
Новоалтаец: Из воспоминаний ЧЕСНОКОВОЙ Валентины Тихоновны: В 1918 г., весной, когда Барнаулу угрожала опасность со стороны белобандитов от Новониколаевска, группа девушек, в основном дети рабочих д.ж. мастерских, пошли добровольно на Черепановский фронт сестрами милосердия. В их числе была и Маруся Пичугина. Я это очень хорошо помню, т.к. вместе с ними пошла и моя старшая сестра Екатерина Чеснокова. Там девушки были сестрами милосердия санитарного вагона. В июне 1918 г. Барнаул заняли белые. Девушки вернулись домой и скрывались, кто как умел.
Кусков : коллеги нашел такую интересную ссылку!! Есть такие газеты (приведу ниже). С какой начать? "Вестник всероссийского правительства, 1918г." "Военные ведомости, 1919г." "Восточный курьер, 1919г." "Голос Сибирской армии, 1919г." "Голос Сибиряка, 1918, 1919г." "За Родину, 1919г." "Иркутская губернская ведомость, 1919г." "Иркутский стрелок, 1919г." "Казачий вестник, 1919г." "Народная Сибирь, 1918г." "На страже свободы, 1919г." "Наша газета, 1919г." "Наша заря, 1919г." "Наш край, 1919г." "Наш путь, 1919г." "Наш Урал, 1918, 1919г." "Омский вестник, 1918г." "Освобождение России, 1919г." "Отечественные ведомости, 1918, 1919г." "Отечество, 1919г." "Пермские губернские ведомости, 1849, 1850, 1851, 1852, 1853, 1863, 1879г." "Правительственный вестник, 1918, 1919г." "Русская армия, 1918, 1919г." "Русская речь, 1919г." "Русская приволье, 1919г." "Русь, 1919г." "Свободная Пермь, 1918, 1919г." "Свободная Сибирь, 1919г." "Сибирский вестник, 1918г." "Сибирские стрелки, 1919г." "Сибирский казак, 1919г." "Сибирский стрелок, 1919г." "Уральская жизнь, 1906, 1907, 1909, 1916, 1917, 1919г."
Сибиряк: Новоалтаец пишет: Петра Лысякова, насколько я знаю, тяжело ранили под Тальменкой, там же и зарыли. не спорю. значит воспоминания тиунова по которым составлен данный список не точны.
Новоалтаец: Кусков пишет: "Народная Сибирь, 1918г." "Народная Сибирь" - это было бы архиполезно! А где ее можно раздобыть?
Кусков : Буду в роли деда Мороза держите ссылку, други http://www.archive.perm.ru/PDF/Gazeta/gazet-m/index-g.html сам еще не проверял - можно скачать или читать он-лайн.
Новоалтаец: Кусков пишет: Буду в роли деда Мороза держите ссылку, други http://www.archive.perm.ru/PDF/Gazeta/gazet-m/index-g.html сам еще не проверял - можно скачать или читать он-лайн. Вот спасибо! Ссылки скачиваются в PDF, только вот там номеров - раз-два и обчелся. :-( Остаеццо надеяццо, что будет пополняццо...
Кусков : Да, инфы, конечно, мало. А вот здесь тоже идет оцифровка старых Алтайских газет http://www.akunb.altlib.ru/ReadingRoom/rare_periodic/search.php
Елисеенко Алексей: Новоалтаец пишет: Остаеццо надеяццо, что будет пополняццо... Увы, не будет. Это почти все что сохранилось в Перми. Смотреть надо в Новосибирске. Часть (другие номера, более ранние), есть у меня, но в плохом качестве.
Новоалтаец: Сибиряк пишет: Красногвардейцы Гл.ж/д мастерских участвовавшие в бою на ст. Черепаново. И.Т. Лысяков называет еще таких товарищей: Не попали на Семеновский фронт, а на Черепановском участвовали: - Чуев - механический цех главных мастерских, остался как спец по ремонту двигателей по водокачкам, активный. - Филимонов из партактива. О нем не помню, был или нет. - Мишенин по инструментальной, об участии не знаю, в Москве. - Веретенников, после Совдепа не встречал и о его судьбе не знаю. По депо можно дополнить: Кузьминых Павел Петрович, участник Черепановского фронта. Его брат начальник Красной гвардии по депо, после ухода на фронт Жаркова Р.А. Тарасов Николай, член партии – Черепановский фронт. Кудаев б/парт. комиссар, самозванец. Он остался от февраля из состава профсоюза по быту и контрибуциям. Комиссар был избран Казанцев – пассивный. Кудаев – очень активный. Под его влияние попала Красная гвардия, и он ей пользовался в подавлении управлении саботажа. В прошлом темн. личность. Состоял в союзе черносотенцев (показывал знак, я лично и Гусев не видел). Кудаев казнен в 1918 г., и о нем нет никакой нигде памяти, ни на братской могиле, нигде. Рецензии, отзывы, замечания на рукопись и изданную книгу «Первые испытания». ЦХАФ АК, Ф. 5876, оп. 6, ед. хр. 309
Сибиряк: Новоалтаец пишет: Кудаев б/парт. комиссар, самозванец. Он остался от февраля из состава профсоюза по быту и контрибуциям. Комиссар был избран Казанцев – пассивный. Кудаев – очень активный. Под его влияние попала Красная гвардия, и он ей пользовался в подавлении управлении саботажа. В прошлом темн. личность. Состоял в союзе черносотенцев (показывал знак, я лично и Гусев не видел). Кудаев казнен в 1918 г., и о нем нет никакой нигде памяти, ни на братской могиле, нигде. довольно интереное воспоминание.
Новоалтаец: Конов А.А. Воспоминания о борьбе Красной гвардии Алтая с белочехами и внутренней контрреволюцией в 1918 году. (ЦХАФ АК, Ф. 5876, оп. 4, ед. 41.) БОЙ ЗА БАРНАУЛ Часам к двум дня 11-го июня 1918 года наш эшелон прогромыхал по железнодорожному мосту через реку Обь около Барнаула и остановился в глубокой выемке. - Выходи! - подал команду Фомин, отворяя дверь вагона. Здесь по наметке, сделанной заранее, должен быть высажен наш пулеметно-разведывательный взвод для обороны моста. Остальные должны были следовать до депо. Это место было намечено исходным для наступления на город. Высадились. Всего нас было двадцать. Венгры и русские, как родные братья. Остальная половина отсутствовала. Их не было, они остались там... На полях Евсино, Черепанове, Тальменки они сложили свои головы... Но в душе они у нас присутствовали. Их дорогие и мужественные лица, имена, их славные дела были в нашем сознании и сердцах, разжигали в них огонь ненависти к своим врагам, воодушевляли и звали к неустанном борьбе... Около поезда стоял Розя, бережно, как дитя, держал на руках "тело" пулемета. Рядом с ним Игната, нагнувшись копался в станке. Остальные, подняв оружие на плечи, ожидали отхода поезда. - Вам поручается оборонять мост, - сказал подходя к нам Казаков. - Надеюсь, не подведете. Боеприпасами поможем... - Не подведем! Карош, карош! Виват! - прокричали мы все вместе. Эшелон тронулся. Установив у входа на мост пулемет, оставив дежурных, мы спустились с высокой насыпи к водокачке. – Вот, Санчо, мы и вернулись домой, – грустно промолвил Фомин. – Думали с наскоку победить белых. Оказывается, это дело нелегкое. Трудное, даже очень трудное! Надо уметь воевать. Ты это испытал. Несмотря на свою юность, ты выдержал первый экзамен... Но это начало испытаний. Главная борьба впереди, но что бы то ни стало мы победим, это определено историей... – он тяжело вздохнул. – Ты, я вижу, мой мальчик, едва стоишь от усталости… иди отдохни… завтра встретимся... Не суждено нам было больше встретиться… Но эти слова Фомина Михаила Амвросьевича стали путеводными в моей дальнейшей жизни, в которой встречалось немало трудных положений... Иногда казалось: выхода нет, все кончено, нет сил дальше бороться. Глубокое отчаяние охватывало меня. Но это было недолго. Неизбежно в таких случаях приходили на память слова Фомина, они ободряли, укрепляли мои силы, мою волю и я снова вступал в борьбу с новой энергией... На берегу Оби, недалеко от водокачки, у крутого откоса, покрытого зеленым кустарником стоял дом барачного типа. В нем помещалась часть рабочих водокачки и строителей моста. В нем жил известный эсер Рубцов ("Рубец" - по прозвищу рабочих), старший монтер по сборочным работам моста. В этом доме маленькая комнатушка, похожая на чулан, служила мне жильем. Моя мать часто посещала, меня, поила, кормила и снова уходила за высокую насыпь к семье, которая жила в глинобитной хижине на берегу Оби в конце железнодорожной ветки, у причала. Можно ли описать глубину переживаний и радости матери, встретившей на пороге дома свое дитя, опору и надежду всей семьи, да и к тому же уже считавшегося погибшим? Нет, я этого описать не в состоянии. Да это и не относится к теме нашего повествования. Утомленный полумесячной боевой жизнью на фронте, потеряв под крылом любящей матери на время чувство тревоги, утолив голод, я как убитый проспал целые сутки. Сквозь сон я услышал человеческий говор, который нарастал и по мере его нарастания я постепенно просыпался, но вот чувство тревожной заботы, покинувшее меня перед сном, снова появилось и я рывком поднялся с топчана и выглянул в окно. Я увидел, что недалеко от окна стояла группа рабочих и военных и что-то оживленно обсуждала. Среди них стоял высокий военный, лицо его мне показалось знакомым... Уж не обознался ли я? Быстро оделся, умылся, схватив оружие я вышел на крыльцо и стал вглядываться в группу. Действительно, я не обознался, среди группы стоял Иванов, бывший командующий Черепановским фронтом. - Отдохнул? - спросил он у меня просто, заметив мое появление и подходя к крыльцу. - Пока ты спал, здесь произошли большие изменения... Он рассказал о тон, что прибывший вчера с фронта наш отряд тотчас повел наступление на белоповстанцев, разбил их, отбросил в бор и кладбище, что за речкой Барнаулкой. Захваченные белогвардейцами коммунисты освобождены и восстановлена деятельность Ревкома. Иванов говорил обычным тоном, как там, под Черепаново, казалось, ничего особого не произошло с тех пор и до сего времени. Слагалось впечатление, что мы с ним расстались вчера, условились встретиться сегодня. Встретились и продолжали нашу обычную фронтовую жизнь вместе. - Вон, посмотри, видишь? Гости подъезжают. Надо подготовиться к их встрече, - продолжал он, указывая за реку рукой. Вдали на горизонте видны были паровозные дымки и движущиеся к мосту железнодорожные составы белых. - Надо проверить все это хозяйство и подготовить к обороне. – Мы рассчитывали, что для обороны моста хватит железнодорожной охраны, подкрепленной нашим взводом. Но мы ошиблись. Вся охрана состоит из шкурников и, возможно, из прямых наших врагов. Видишь, на мосту из них никого нет. Да и в казарме их осталось мало. Разбежались. Всех, кто остался, надо проверить. Мы всей группой подошли к бараку, именовавшемуся "казармой". Двери были изнутри закрыты. На требование открыть - не открывались. Начали взламывать двери, тогда открыли. Иванов предложил выйти всем охранникам, оставив в помещении оружие и боеприпасы. Охранники отказались, требуя оставить их в покое, иначе угрожая применить оружие. После категорического требования сдаться, в противном случае барак будет сожжен, охрана сдалась. Все вышли со своими пожитками. Позже из помещения было изъято оружие и большое количество боеприпасов, в том числе четыре ящика гранат, не состоявших на вооружении охраны (они потом пригодились для обороны моста)... Откуда, появились эти боеприпасы, было неизвестно, но цель его применения была очевидна. Белые готовили захват моста с двоякого рода целью. Во-первых, не допустить подхода, наших подкреплений с фронта во время восстания белых в Барнауле, и, во-вторых, открыть путь белым в Барнаул, наступающим по линии железной дороги, с их подходом к мосту. Этот план был нарушен неожиданно быстрым отходом нашего отряда с Чесноковской и высадкой нашего взвода у моста. Неудаче выступлению охранников также содействовало то, что белоповстанцы не успели захватить в городе ряд важных пунктов: Ревкома, вокзала и железнодорожных мастерских. А наступающие белые части по линии железной дороги не успели подойти к мосту, что вызвало некоторое замешательство у заговорщиков. Но они решили до подхода эшелонов белых к мосту отсидеться в казарме и затем ночью напасть на нас с тыла, захватить мост, тем самым открыть путь белым. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Новоалтаец: ПРОДОЛЖЕНИЕ: Из казармы вышло охранников человек двадцать. Столпились у дверей. - Прошу начальника подойти ко мне, - приказал Иванов. Никто не вышел, все молчали. Иванов повторил приказ. - Начальников здесь нет, - ответил корявый солдат, хитро поводя белесыми глазами, - последний раз здесь начальник был три дня тому назад, после ушли и многие солдаты. - А почему вы, остальные, не ушли? - спросил Иванов. - Как вам сказать, - произнес тот же солдат с запинкой, - потому, что служили... долг свой выполняем… - Видно, как вы долг свой выполняете! - крикнул Иванов. – Вот что, говорите начистую, кто вами руководит, какое и от кого вы получили задание? Чем скорее скажете правду, тем лучше для вас. Будете запираться - расстреляем. Это заявление вызвало растерянность среди охранников, они зашумели, заспорили. – Чего вы испугались? - крикнул кто-то из толпы. - Их мало, схватим их и... вперед! Несколько человек, прорвавшись через толпу, бросились к Иванову, остальные робко последовали за ними. - Назад! - крикнул я, беря на изготовку винтовку. Моему примеру последовали и четыре красногвардейца, сопровождавшие Иванова. Охранники на секунду остановились и затем в страхе отхлынули назад, увидев наведенный на них пулемет с насыпи у моста. Среди них снова начался шум. Наконец один из охранников выступил вперед и обратился к Иванову: - Мы нанимались охранять мост, а не воевать, войной мы сыты по горло! Отпустите нас, мы хотим жить! Толпа охранников закричала: "Да, да! Хотим жить!.. Отпустите!" Пользуясь суматохой, два человека отделились сзади от толпы и, крадучись, направились к кустарнику на горе. Заметив, я бросился им наперерез. В кустах кто-то щелкнул затвором. "Кто же это?" тревожно мелькнула у меня мысль. Кусты раздвинулись, из них выглядывал Розя. Беглецы остановились как вкопанные. По нашему требованию подняли руки. Подошел к ним Ива нов и стал вглядываться в лица. И вдруг он удивленно воскликнул: - Ба, старый знакомый, капитан Овчинников! Вот не ожидал вас встретить в роли охранника! - Что поделаешь, - ответил ухмыляясь упитанный, среднего роста атлет, - безработица, а кушать хочется. Вот и поступил в охрану. Такое время... - Понятно! - ответил Иванов, обыскивая задержанных и извлекая из их карманов по "браунингу". - Больше ничего нет у "безработных"? - насмешливо спросил Иванов, передавая мне "браунинги". Задержанные молчали. - Да, такое время, г-н капитан, - произнес Иванов, оканчивая обыск, - ничего не поделаешь, следуйте вперед, к водокачке! На водокачке, в каменном здании, в квартире механика был организован штаб обороны моста и здесь в течение часа была неопровержимо доказана преднамеренная цель белых захвата моста руками охраны и руководство этой диверсией со стороны капитана Овчинникова. Припертый к стене уликами и свидетельством самих участников заговора, Овчинников вынужден был сознаться. И когда прогремел первый орудийный выстрел из-за реки и град шрапнели ударил по крыше водокачки, он, обращаясь к Иванову, сказал: - Бой начался. Не пройдет и двух дней, как войска учредительного собрания займут Барнаул, свергнут последний оплот советской деспотии в Сибири и наступит день долгожданной свободы. За рекой войск много, город окружается, с подходом повстанцев из Семипалатного Барнаул будет окончательно окружен и взят. У вас сил мало, а техники совсем нет. Сопротивление бессмысленно, ведет только к лишнему пролитию крови. Вы, как офицер, это должны понимать... Здравый смысл говорит: надо прекратить сопротивление, сдаться... Я вам и вашему штабу гарантирую неприкосновенность личности, полную безопасность... Даже больше: буду ходатайствовать о награждении. Иванов вплотную подошел к Овчинникову и нанес с ему сильный удар по лицу, от которого Овчинников отлетел к стене и рухнул на пол. - Паршивый белогвардейский пес, купить нас хотел! - дрожа от гнева и сверкая глазами произнес Иванов. Овчинников шевельнулся, хотел встать, но не мог. - Перед уходом на тот свет, - обращаясь к нему, произнес Иванов, - запомни и передай там своим, что революционеры не покупаются и не продаются. Запомни, что недалек тот момент, когда подлый эксплуататорский класс, отец насилия, купли и обмана, класс, который породил тебя, будет лежать в прахе, как ты, а над землей будет сиять солнце свободы и человеческого счастья. ...Раздался телефонный звонок. Из штаба ревкома требовали препроводить в его распоряжение Овчинникова и его партнера, под конвоем и отдельно всю разоруженную охрану. В отношении Овчинникова Иванов возражал, требовал его расстреле, на месте, выразив опасения, что во время пути Овчинников может сбежать или его могут освободить его соратники. Штаб не принял во внимание соображения Иванова и потребовал выполнения своего приказа... Овчинников и бывшие охранники были отправлены под соответствующим конвоем, в распоряжение Ревкома. Наконец-то мы освободились от этой гнусной шайки и можем заняться мерами по обороне моста! Жалели мы, конечно, что не расстреляли главарей этой шайки до получения приказа из штаба Ревкома. Жалел я об этом и позже, находясь в подполье после белого переворота, узнав о том, что Овчинников остался жив и что его чествовала буржуазия, как героя белого подполья... Жалел я и еще позже, когда до меня дошли сведения, что этот солдатский истязатель и мордобойца свирепствовал в застенках контрразведки и карательных отрядах, подвергая жестоким пыткам и забивая плетью до смерти десятки и сотни рабочих и крестьян. Кто спас этого изверга от законного расстрела 12 июня 1918 года? Кто его покровители? А они были и находились в штабе ревкома. Есть основания полагать, что они и теперь живы. Прикрываясь прочной броней дальности и может быть мнимых заслуг, они, используя перо молодых и неопытных писателей, исподтишка брызжут грязцой в светлые имена доподлинных борцов за Советскую власть. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Новоалтаец: ...Было еще видно, когда я с запасом гранат поднялся по высокой насыпи к мосту. Я увидел, что с входной части моста рельсы были сняты, железнодорожное полотно перекопано в глубокий окоп, в котором посредине стоял пулемет и по бокам его разместился наш взвод. В глубине моста примерно на средине, был виден вагон. Оказывается, ночью рабочие мастерских нагрузили товарный вагон щебнем, разобрали рельсы по средине моста и вагон спустили в этот разрыв. Это мероприятие, имело назначением препятствовать продвижению бронепоезда противника... После муссируемые белыми слухи о том, что они в бою предотвратили подготовленный якобы нами взрыв моста, не имеет основания. Мост не был подготовлен к взрыву и даже не минирован, за отсутствием у нас для этого средств. Средствами обороны моста были преимущественно гранаты, ружейный и частично пулеметный огонь. ...Поднявшись на насыпь, я долго вглядывался в громаду моста. С этим гигантом у меня была родственность, ведь я имел некоторое отношение к его рождению. Свежи были воспоминания о том, как по возведенным стропилам и лесам прокладывались и клепались нижние фермы. Затем рост моста вверх и завершение каждого пролета фермой правильного полукружия. Сколько радости и ликования было, когда упорный и тяжелый труд увенчался успехом. Завершены основные работы. Испытания прошли и мост родился! Здесь на этом мосту мне была знакома каждая его часть, каждая заклепка и каждый его закоулок. Прежде здесь дробный звук молотков, удары кувалды и совокупность других звуков, вторимых гулким эхом, создавали кипучую жизнь, создавали великую симфонию созидательного труда. А сейчас этот колосс насупленно и мрачно молчал. Казалось, что он был крайне недоволен вторжением на него разрушительных сил. Переживая все это, мне хотелось крикнуть мосту: "Старый друг! Не журись, ты будешь цел и переживешь еще лучшие времена в этом мире..." Стояла гнетущая тишина. Внизу Обь катила мутные бурные воды. Снизу по воде к мосту плыл заметно приближаясь катер. Вот он посредине реки прошел под мостом, замедлил ход, свернул к правому берегу. Раздался одиночный винтовочный выстрел. Катер вдруг отвернул к средине и направился к городу. На слабый свист я поднял голову и увидел наверху, на конце моста венгра Поприкаша. Он жестами звал меня к себе наверх. Захватив винтовку и гранаты, я быстро по откосине поднялся наверх. Поприкаш сообщил, что замечено продвижение белых разведчиков по низу поста к вагону со щебнем. Очевидно, была попытка белых устранить это препятствие с пути. Требовалось не допустить этого. Мы по верху моста, по боковым полукружным фермам двинулись вперед. Идти было трудно. Не на всех пролетах были сверху перила. Эти работы еще не были закончены. Переходить такие места по полумертвой ширине фермы было опасно. Нерассчитанный шаг, малейшее нарушение равновесия влекло неизбежное падение вниз с большой высоты. Для меня, привыкшего работать наверху, не составляло особой трудности. Я проходил такие места. Другое дело для моего спутника. Он останавливался, колебался. Затем возвращался назад к стыку пролетов, опускался вниз, проходил по низу пролет и снова поднимался. Опередив своего товарища, я добрался до места, где стоял вагон со щебнем. Там встретил Кудаева и Розю. Они сидели в "ящике", так называлось в шутку поперечное крепление ферм в конце пролета, и зорко наблюдали за противником. Я занял место рядом с ними. Нам сверху из "ящика" было видно, как белые разведчики, озираясь и припадая, к нижнему строению моста по одиночке поползли к вагону. Собралось их около десятка. Убедившись, что наших близко нет, они начали обследовать вагон. - Ха, ха! Тоже мне препятствие, - послышалось восклицание снизу, - стоит брызнуть керосином, чиркнуть спичкой и все само развалится. Все это ерунда, важно другое, надо установить, не заминирован ли мост дальше. После небольшого совещания белые решили двигаться вперед. Время было действовать. Я бросил гранату и после этого все трое открыли стрельбу по уцелевшим. Несколько человек белых бежало что есть мочи к своему берегу. Поприкаш снизу по ним открыл стрельбу. Ему в ответ белые с правого берега открыли по мосту сильный огонь. Посоветовавшись, мы решили хорошенько попугать белых и прогнать их с моста, отбить охоту приближения к вагону со щебнем. Вдвоем с дядей Розей мы сделали "прогулку" по, верху моста до половины последнего пролета, бросая на головы белых гранаты. От пуль белых мы были неуязвимы, нас защищал мост своим телом. С вершины послед, него пролета мы безнаказанно рассматривали передние позиции белых и ближайший их тыл. Прямо под нами проходил земляной вал, покрытый камнем. Назначение его было предохранять от размыва берег непосредственно у моста. Густая цепь белых располагалась за ним. Метрах в трехстах стоял длинный железнодорожный состав, за ним вдали виднелось их несколько растянувшихся друг за другом. Начали спускаться сумерки. Белые от земляного вала стреляли вверх, стараясь поразить нас, но это было безуспешно. Мост нас скрывал и защищал. С наступлением сумерек являлось бесцельным и опасным оставаться на месте. Бросив на вал по паре гранат, мы вернулись обратно к вагону со щебнем. Здесь мы нашли еще и двух человек венгров, прибывших с нашего берега. Они, воодушевленные нашими действиями, выражали восторженные похвалы и заявили, что они останутся здесь на ночь, будут стеречь вагон. Кудаев, раненный в голову еще под Черепаново разрывом нашей пушки, пошел в больницу для перевязки, оставил меня своим заместителем. Не хотелось мне брать на себя командования, дело ответственное и незнакомое. Я еще в жизни не выступал в роли начальника, но когда товарищи и Иванов одобрили это решение, я согласился. Но чувство ответственности и тревоги меня долго не покидало. Оно давило меня беспокойством до самого утра. Я не сомкнул глаз, ходил по мосту и берегу реки. Прислушивался думал, строил разные предположения. Тишина меня больше беспокоила,( чем шум. Порой мне казалось, что белые строят какие-то козни, готовятся напасть на нас внезапно. Но все эти переживания были напрасны. До самого утра стояла полная тишина. Только где-то далеко за городом глухо слышалась стрельба. После этой ночи переживания я "постарел", вырос неузнаваемо. До нее я чувствовал ответственность только за свои личные действия. Это было легко. Но после этой ночи это чувство еще более обострилось и превратилось в новое качество, в ответственность не только за свои действия, но и за действия других, за их жизнь, за их дела, за решение конкретных боевых задач коллективом. Это куда труднее! Днем 13 июня к посту прибыло подкрепление в виде роты семипалатинских красногвардейцев, возглавляемых Трусовым. Она заняла позиции справа от моста по берегу реки и слева на железнодорожной ветке, ведущей вдоль реки Оби. Задача этой роте была поставлена не дать противнику возможности переправиться на левый берег по воде. День начался сильным обстрелом наших позиций на левом берегу артиллерией противника. Особенно часто падали снаряды у входной части моста, где располагался наш взвод; время от времени рвались снаряды вверху, осыпая первый пролет моста шрапнелью. Но нам этот огонь не причинил особого вреда. Лишь два снаряда упали, в непосредственной близости от окопа. Остальные падали и рвались дальше. Мы продолжали прочно стоять на позициях, занятых с самого начала, удерживали в своих руках почти весь мост. Курсируя по два - четыре человека на верху моста, вели бой с противником на коротких дистанциях, в основном применяя гранаты и винтовки. Дальних средств борьбы - артиллерии и др. - на всем барнаульском фронте у нас не было, приходилось полагаться только на оружие ближнего боя. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Новоалтаец: К вечеру противник, перенявший наши приемы ведения боя, захватил первый от своего берега пролет моста сверху. Но дальше он продвинуться не смог. Венгры (как жаль, что я не запомнил их имена, кроме Поприкаша и Кубки!) оказали упорное сопротивление врагу. Располагаясь на втором пролете моста, они ружейным и гранатным огнем уложили не один десяток белогвардейцев, пытавшихся проникнуть в глубь моста по верху и низу. Не отступая ни на шаг, они вели бой с белыми до поздней ночи. Ночью, около вагона со щебнем разыгралась трагедия. Произошло это так. Усталый от дневного боя, в кромешной темноте я слез с моста и зашел в окоп. Здесь некоторые спали, бой их не тревожил, они уже привыкли к боевой обстановке, а некоторые вполголоса вели беседу. Пользуясь затишьем, я решил немного прикорнуть, укладываясь на чью-то шинель. Я долго лежал, думал о предстоящем боевом дне и уже начал засыпать. - Вагон горит! - разбудил меня крик. Поднявшись, я увидел яркое пламя, которое освещало середину моста. Действительно, горел вагон. Не успел я подумать, что предпринять, как послышались взрывы гранат, крики и ружейные выстрелы. - Там Розя в секрете! - крикнул мне Игната. Это он там задает концерт белым. Выскочив из окопа, мы бросились к середине моста. Пули изредка жужжали по мосту. Когда мы достигли середины, вагон уже догорал, бросая тусклые блики света. Первое, что я обнаружил, это труп, лежащий навзничь с раскинутыми руками среди моста. При первом взгляде я его узнал. Это был дядя Розя... Я бросился к нему, прижался к его груди. Но сердце славного пролетария, бойца, скромного и чуткого, бесконечно преданного революции, уже не билось. Я долго не мог поверить себе, что нет уже в наших рядах этого богатыря, моего первого друга, учителя труду, няньки... Глубокий гнев меня охватил и слезы горя душили... Несколько успокоившись, я оглядел место схватки. Дорого стоила белым смерть Рози, семь трупов белогвардейцев валялись вокруг груды камня, выпавшего из сгоревшего вагона. На следующий день обстановка резко изменилась. Ранним утром белогвардейцы пытались переправиться через Обь на лодках, но потерпели поражение. Семипалатинцы метким огнем заставили лодки белых вернуться назад и считать эту попытку переправы безнадежной. Остался единственный путь проникнуть на левый берег - мост. Белые с утра предприняли ряд атак в сомкнутом строю в этом направлении. Но мы, горя местью за смерть Рози, предприняли новые меры. Ночью, после схватки у вагона, из камня возвели баррикаду и установили на ней пулемет. Все атаки белых разбились в прах пулеметным огнем и гранатами. Игнаша действовал на пулемете безукоризненно. Первый пролет моста был завалей трупами белых. Белые, смущенные неудачами, затихли. После обеда из города прибыл Иванов и сообщил, что белые, переправившиеся по реке выше Барнаула в районе Бобровского затона, соединились с местными повстанцами и ведут бои с нашими силами на нагорном кладбище и бору. Ниже Барнаула - в Гоньбе - переправившаяся колонна белых с артиллерией наступает на Барнаул с северо-запада в направлении вокзала. Положение создалось критическое. Роту семипалатинцев сняли с позиции и подкрепив ее нашим пулеметом, направили для противодействия врагу в другом направлении. Здесь я расстался с моим другом Игнашей, он с пулеметом присоединился к роте семипалатинцев. С мастерских к нам на помощь было послано человек двадцать молодежи. На мосту остался для обороны один наш взвод без пулемета. Белые с правого берега больше активных действий не проявляли. Изредка, раздавались орудийные выстрелы со стороны противника, и отдельные оружейные с обеих сторон, без особой на то надобности. Такого рода положение боя бойцы метко характеризовали: "тянут волынку" или "напрасной канителью". Но как бы то ни было, наш взвод был готов отбить любую атаку белых, на мост снизу и сверху. Другое положение было в городе и в районе вокзала. Там шли напряженные бои. До нас доносилась сильная ружейная и пулеметная стрельба. Она не прекращалась до поздней ночи. Особенно отчетливо доносила река звуки боя со стороны города. В полночь меня вызвали с моста на водокачку в штаб. Там кроме Иванова были Казаков и Малюков. Казаков, окинув меня пытливым взглядов, произнес: – Здравствуйте, как дела? Я объяснил. – Я уже слыхал о том, что ваш взвод храбро и умело обороняет мост, – снова сказал Казаков, подходя ко мне. – На других участках фронта у нас такой умелости не хватает. Видно, что действия взвода отбили у белых всякую охоту переправиться на этот берег? : Я молчал. У меня не было такой уверенности. – А этих гостинцев у вас много? – спросил Казаков, указывая на гранаты, прикрепленные к моему поясу. Я ответил, что хватит для обороны моста. – Для этого они больше не потребуются, – вдруг громко произнес Казаков и, понижая голос, категорически добавил: – Вот что, сейчас же снимайте взвод и отходите к вокзалу. – А... а... как же мост?! – опешив, спросил я. – Теперь это не ваша забота, – ответил отрывисто Казаков, – наши силы отходят от Барнаула на Семипалатинск, эшелоны спешно грузятся. Вашему взводу ставится задача прикрывать отход... Этот приказ как обухом ударил меня по голове. Некоторое время я ничего не мог сообразить, затем появилось сознание: "Как?.. Снова отступить, покинуть Барнаул? - мелькнуло у меня в голове. - Оставить оборону на таком рубеже, как Барнаул, и двигаться на Семипалатинск? Но ведь это ужасно!" Все мое существо этим отступлением было возмущено и оно не вкладывалось в мое понятие. "На Семипалатинск... - снова заработала мысль. - Но ведь он занят белыми и они оттуда наступают... От кого я это слышал?.. Да, это говорил беляк Овчинников... Может быть, он врал? Нет, беляк не врал. Еще под Черепаново носились слухи о восстании белых в Семипалатинске. С отходом отряда Трусова к Барнаулу белые овладели Семипалатинском – Сынок, – как сквозь сон я услыхал голос Иванова, – приказ надо выполнять... Снимайтесь как можно тише. – Этот голос разбудил меня от горьких грез и я увидел, как в тумане, последний раз скорбную улыбку на посеревшем лице Иванова, и это его наставление было последним. "Да, приказ надо... выполнять", пришел я в себя и пошатываясь вышел из помещения. С большим трудом я поднимался по насыпи к мосту. Через десяток минут люди нашего взвода, растянувшись друг за другом цепочкой, - следовали по выемке к вокзалу. Впереди шли Казаков и Малюков, Иванова с нами не было... Двигаясь по железнодорожному полотну к вокзалу, взвод на ходу обследовал главные железнодорожные мастерские. Там стояла тишина. Работало лишь только машинное отделение электростанции. Не доходя до депо, взвод остановился. Впереди на железнодорожных путях вспыхивали редкие ружейные выстрелы. Со стороны же города доносилась сильная ружейно-пулеметная стрельба. Наши части, как видимо, не все были сконцентрированы в районе вокзала. И действительно, значительная часть красногвардейцев, не зная об эвакуации наших сил, осталась в городе, продолжая вести бой. Впоследствии выяснилось, что многие из них погибли в бою и немало попало в плен к белым, наполнив собой тюрьму и концентрационный лагерь. ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ...
полная версия страницы