Форум » Борьба на всех фронтах » Отступление белых частей из г. Барнаула, декабрь 1919 г. » Ответить
Отступление белых частей из г. Барнаула, декабрь 1919 г.
Новоалтаец: Уважаемые коллеги! Прошу поделиться материалами, у кого что есть, касательно боев в декабре 1919 г. за Барнаул и отступления белых частей по Алтайской ж/д. Лично меня больше всего интересуют все события при отступлении вдоль ж/д линии между Барнаулом и ст. Усть-Тальменской. Во-первых, конечно, это воспоминания А.И. Камбалина: http://www.dk1868.ru/history/kambalin.htm Барнаульская интеллигенция предлагала Камбалину договориться с большевиками: "Меня посетил председатель барнаульской уездной управы г-н Каплистратов (тип интеллигента-народника). Он повел такие речи: Омское правительство-де оказалось несостоятельным вывести страну из создавшегося тяжелого положения, война должна быть закончена миром большевиками, которые теперь-де уже не те, многому научились и сумеют восстановить порядок и хозяйство". Камбалин на уговоры не поддался, а Каллистратова только чудо спасло от военно-полевого суда. Генерал Каппель, которому подчинялись части в Барнауле, отдал приказ удерживать Барнаульско-Бийский район во что бы то ни стало. Однако в эти же дни "партизанские красные отряды стали проявлять необычайную активность и дерзость. Город был наводнен их тайными агентами, которые при содействии местных большевиков - рабочих пимокатных, канатных и прочих заводов, а также железнодорожных мастерских Алтайской дороги, вели бешеную пропаганду, сея смуту и панику в населении и деморализуя части войск. Агитаторов не раз ловили в казармах третьего Барнаульского полка и расправлялись с ними беспощадным образом". Белых побеждала не военная мощь - их решимость слабела, их сила разлагалась изнутри. "5 декабря караул у железнодорожного моста через Обь из состава 1-го Железнодорожного охранного батальона с пулеметом скрылся, уйдя к красным". 6 декабря красные стали наступать со стороны деревни Ересной. "Пехотные наши части заняли позиции, артиллерия морских стрелков изготовилась к отбитию атаки - и, как только красные дошли до пристрелянных рубежей, мы открыли губительный огонь по их цепям. Красные бежали назад, потеряв много убитых и раненых. От последних мы узнали, что перед нами части товарища Мамонтова. Голубые уланы" преследовали красных верст на 10-15". 7 декабря красные прислали предложения сдаться, однако Камбалин опять отказал парламентерам. В это время "окружение Барнаула становилось все более тесным, оставляя открытым только путь на восток. Из-за нового перерыва проводов мы лишились связи с Новониколаевском. С этой минуты мы могли рассчитывать только на себя да на Господа Бога". 9 декабря красные начали новую атаку на город, теперь с помощью бронепоезда, который, как предполагает Камбалин, был пригнан из Рубцовска. "Положение в городе становилось все более тревожным, каждую минуту можно было ожидать выступления местных красных. Комитет городской самообороны едва справлялся с возраставшими случаями убийств из-за угла, ночными грабителями, бесцельной стрельбой на окраинах и т.д. Все боеспособные части были в расходе, резервов никаких". Камбалин принял решение отступать. В ночь на 10 декабря 1919 года войска Барнаульского района вышли из города к узловой станции Алтайская. "Наш бронепоезд под утро последним покинул мертвую станцию Барнаул. Город погрузился во мрак и тишину..." В эти дни, кстати, решилась судьба старого железнодорожного моста - у белых под командой Камбалина не хватило сил или решимости взорвать это сооружение, построенное совсем недавно (в 1913 году). "Все, что мы были в состоянии сделать, это разобрать в нескольких местах рельсы на мосту. Бронепоезд наш неоднократно подходил к мосту и посылал свои гостинцы в покинутый город и на станцию Барнаул". От Алтайской белые стали отступать к Повалихе и Озеркам. В Усть-Тальменской белые встретили партизан и вступили в бой. "Для поддержки наступления барнаульцев я приказал открыть огонь батарее орудий, погруженной на платформу поезда на запасных путях. Орудия снимать было некогда, повернули только их жерлами в сторону красных и открыли огонь. Водонапорная башня сыграла роль хорошего наблюдательного пункта". Эта башня и сейчас возвышается возле станции Тальменка. Барнаульцы отбили красных от Тальменки и у пленных выяснили, что воевали с частями регулярной Красной Армии. Пленные рассказали, что Новониколаевск взят - если бы Камбалин помедлил с отходом из Барнаула, то белые попали бы в мешок. На совещании всех командиров решили идти в Кузнецкий уезд. Предвидя трудности похода, бросили все лишнее имущество, орудия везли на санях, всех нестроевых поставили в строй. Пришлось бросить даже тысячу пудов овса, множество шикарных колясок, которые "должны были попасть в руки новых владельцев в лице мужичков Тальменки и Наумовой".
Новоалтаец: 6-го декабря Губкомом было решено дать партизанским частям Алейского направления указание начать наступление на Барнаул. Как уже знаем, действия партизан совпали с решением Губкома. Как только партизанские части подошли к городу, навстречу им в дер. Ерестную выехал командированный Губкомом тов. Медведев. В Ерестной находились начальник фронта тов. Захаров и командиры 1-го и 7-го полков. Туда же прибыл, под командой тов. Крупина, отряд рабочих из Бобровского Затона. На состоявшемся совещании было решено начать наступление на город утром 9-го декабря, согласовав его таким образом с планом Барнаульской организации. План же, выработанный военным штабом и утвержденный Губкомом, был таков: наступление ведется одновременно с 3-х сторон: с юга – со стороны «Горы»; юго-запада – со стороны монастыря и севера – с вокзала. Наступление начинается сигналом – три орудийных выстрела со стороны наступающих по городскому пруду. Условившись таким образом, начальники партизанских частей отвели последние на отдых в ближайшие селения – 1-й полк в д. Буранову, 3-й – Власиху, 7-й – заимку Лебяжью. Белые в этот день ограничились лишь несколькими орудийными выстрелами, не причинившими партизанам ни малейшего вреда. ЭВАКУАЦИЯ Эвакуация белых началась еще 7-го декабря. 8-го она продолжалась. В этот день были отправлены в сторону Н.-Николаевска управление нач. губернии, земство, суд, банки и другие учреждения. Одновременно с эвакуацией учреждений бежала из города и местная буржуазия. Вагонов не хватало. Ехали на лошадях. По тракту через Обь с утра до вечера тянулись подводы «отступающих». Ехали «барышни», которые еще на днях флиртовали с «господами офицерами»; пятипудовые мамаши их, беззаботно игравшие в преферанс в «Собрании»; «отцы протоиереи», выдерживавшие своими «проповедями» на 30-тиградусном морозе «христолюбивое воинство»; седые сморщенные старики «с кокардой», городские Тит-Тытычи и прочая погань – «спасители отечества». А за их спиной верный их пес – колчаковская контрразведка рыскала в городе, сводя «последние счеты» с дезертирами… Полк голубых улан занимал подходы к городу со стороны «Горы» (по Ерестной дороге) и около монастыря. На берегу пруда и на Соборной площади спешно устанавливались батареи. При первых же орудийных выстрелах обыватель попрятался в своих домишках, с любопытством и страхом наблюдая за полетом снарядов, пущенных колчаковцами навстречу партизанам. Но паники в городе не замечалось. НАСТУПЛЕНИЕ Ночь на 9-е прошла спокойно. Утром началось наступление. Вот как о нем рассказывают участники событий. «Рано утром 9-го числа, – говорит в своих записках тов. Блынский (командир 3-го партиз. полка), – наши части вновь, как накануне, подошли к городским окраинам. Выслав вперед усиленную конную и пешую разведку, полки пошли в наступление. 7-й полк, имея задачей занять монастырь, натолкнулся на пулеметный обстрел со стороны заставы белых, расположенной в стенах монастыря, и вынужден был предпринять обходное движение, в результате чего монастырь был нами занят. Противник из охвата ускользнул. Одновременно 1-й полк – правофланговый – занял «Гору» от Оби и укрепился. 3-й же полк, дойдя до линии жел. дороги, был встречен пулеметным огнем бронепоезда. С последним вступила в бой наша пулеметная команда и принудила отступить к вокзалу. Полк двинулся дальше. Тем временем противник пустил со станции паровоз с двумя пустыми вагонами без машиниста и прислуги, который, не дойдя до второго мостика, остановился за израсходованием пара. Надо полагать, – говорит автор, – что цель противника в данном случае заключалась в том, чтобы создать крушение наших эшелонов, двигавшихся от ст. Топчиха. Но план не удался. Вечером, ввиду наступившей темноты, полк получил распоряжение отойти на Булыгину заимку (позади монастыря). Одновременно с нами отошли 7-1 и 1-й полки; 7-й полк – в Лебяжье, 1-й в Ерестную. В ту же ночь во все полки явились делегаты от городской организации с известием, что из города уходят последние остатки белых». Тов. Блынский не указывает, что во время наступления с обеих сторон шла орудийная стрельба. Снаряды трехдюймовки, посылаемые наступающими, падали в пруд, не задевая городских строений. Безвредными оказались и городские батареи. – «Палили в белый свет, как в копейку», – иронизирует по этому поводу в своих «Воспоминаниях» другой участник – тов. Захаров, хотя в другом месте он же говорит: «С нашей стороны была одна 3-хдюймовая пушка. Противник бил из 6-тидюймовок. Красота, как ухали снаряды…» Третий товарищ, - Балеевский, член Губкома того времени, рассказывает таким образом: «9-го декабря город начал бомбардироваться с утра. Колчаковские батареи отвечали. Наступление партизан началось вовсю. Загремели пушки, затрещали пулеметы и ружейные залпы. Белогвардейцы, видя свое бессилие и безвыходное положение, под прикрытием улан и пулеметной команды вывозили из города, что было еще возможно вывезти. В 6 часов вечера грохот пушек и треск пулеметов затих. Были слышны лишь отдельные ружейные выстрелы. К 8-ми часам стрельба прекратилась совершенно. В 10 часов белогвардейцы начали выезжать из города окончательно, и в 11 часов ночи с 9-го на 10-е декабря 1919 года Барнаул был в наших руках». О выступлении Барнаульской организации тот же тов. Балеевский говорит коротко, в нескольких словах: «Людей под ружьем у нас в городе было мало. Заняли станцию, мост (жел.-дорожный – В.О.) и другие важные пункты. Для охраны города не хватало людей. Партизаны же от монастыря на ночь отошли в дер. Ерестную. Чтобы поторопить партизан войти в город, в 12 часов ночи был откомандирован в Ерестную член Губкома тов. Андрей Сахно». И дальше: «Белогвардейцы отошли на станцию Алтайскую и пытались два раза подойти на броневике к мосту, чтобы взорвать его, но, благодаря тому, что большая часть наших сил была стянута к мосту, броневик не допустили». Утром 10-го декабря партизанские части наконец вступили в город. 3-й полк занял привокзальную часть, 7-й – центр, позднее подтянулся 1-й полк. Потери партизан в бою под Барнаулом: три человека убитых и пятеро раненых. Все – 7-го полка. Остальные полки потерь не понесли (Захаров). Алтайская деревня, №2, 1924 г. Стр. 152-155
Новоалтаец: Д. Абол ТРЕВОЖНЫЕ ДНИ В Белоярск, к родителям, я приехала весной тревожного 1919 года. Дом отца стоял у реки, и проезжавшие мимо люди, часто совсем незнакомые, заезжали и нам: кому переночевать негде, кому дорогу надо указать, подсказать что-то. Отец — Иван Федорович Дрогайкин — по мере возможности всегда приходил на помощь, хотя достаток в нашем доме был более чем скромный. Местные богатей имели, к примеру, по 8—10 и более лошадей, а у нас — две заморенных лошаденки. До начала гражданской войны люди в селе жили в ожидании больших перемен: беднота ждала лучшей доли, богатей новой жизни страшились. Но с приходом карателей-колчаковцев начались суровые времена для большинства белоярцев. Даже для богатеев не было порой покоя: белогвардейцы заставляли возить на подводах или на санях грузы, забирали для кавалерии сильных здоровых коней. А уж с беднотой — с теми вообще не считались, не глядели, что ведут со двора последнюю лошадь, тащат последний полушубок. По Белоярску то и дело проезжали отряды колчаковцев. Особенно много стало появляться их в начале декабря 1919 года. Объяснялось это приближением войск Красной Армии, гнавшей врага на восток. Каратели, спасаясь от неминуемого суда народа, торопились сбежать вместе с отрядами белочехов. Днем, где-то пятого или шестого декабря, к нам во двор заехал колчаковец. Я только что пришла из школы, где учила во втором классе 87 ребятишек. Устала, но отдыхать некогда: надо помогать по хозяйству. А тут как снег на голову — незваный гость. Повел жеребенка со двора. Мы в один голос стали его упрашивать не забирать жеребенка, но тот молча взялся за винтовку, и мы отошли. 8 декабря, за два дня до полного освобождения Барнаула, отец отправил меня на полукошевке в Барнаул обменять немного сала на керосин. Этот товарообмен помнится мне до сих пор: в Барнауле на горе уже были бойцы партизанских отрядов Е.М. Мамонтова, там шла сильная перестрелка. А внизу, в районе нынешнего элеватора творилось невообразимое: колчаковские подводы с награбленным не Алтае имуществом старались, обгоняя друг друге, попасть на спуск, ведущий к Оби, на лед, и без оглядки мчатся на север, к Новониколаевску (ныне Новосибирск). Бесконечной колонной ехали удирающие из Барнаула колчаковцы. 10 декабря партизаны освободили Барнаул, и колчаковцы отошли на станцию Алтайская. Следующий день прошел относительно спокойно. А в ночь на 12-е колчаковцы под покровом темноты бежали на север. К нам поздним вечером заехал волостной старшина Паст, потребовал накормить, потом сел на коня и как рядовой кавалерист, не обращая внимания на крепкий мороз с ветром, помчался догонять остальных. Спасая свою голову, об удобствах езды говорить не приходится. Наступил день освобождения от колчаковских оккупантов. С утра часа два шла перестрелка красногвардейцев и партизан с колчаковским заслоном у станции Алтайская. В полдень послышались пулеметные очереди со станции Повалиха. А у нас на сельской площади словно из-под земли появились партизаны. Их становилось все больше. С винтовками, с пиками, с красными лентами на шапках. Мои ученики тоже побежали на площадь, к нашим освободителям. К нам на постой встали пять партизан. Приняли их как дорогих гостей. Мать угощала бойцов блинами, помылись они в бане. В разговоре выяснилось, что это бойцы — из деревни Шилово, где учительствовала моя сестра Марфа. Ее партизаны знали хорошо, с уважением отзывались о ней. Дня через два партизаны ушли со своим отрядом. А в ночь на 15 или на 16 декабря со стороны Тальменки привезли в наше село командира пулеметной команды Красной Армии, убитого в бою с колчаковцами. Ему было всего лет тридцать. В самом расцвете сил! Отдал жизнь за освобождение нашего края от колчаковских головорезов. Похоронили его на старом сельском кладбище. Все село провожало его в последний путь. Фамилию вот только не помню – то ли Поляков, то ли Мельников. А вот адъютантом у него был Федоров, красивый высокий парень лет 20—22. P.S. Кто-нибудь знает, как все-таки звали командира пулеметной команды?
Новоалтаец: 9 декабря 1919 года после упорного боя с превосходящими силами противника 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк в составе Барнаульской группы оставил город Барнаул и отступил на станцию Алтайская. Здесь предполагалось задержаться до установления связи со штабом 3-й армии, которому подчинялась группа, находившимся где-то около города Ново-Николаевска. Однако прерванная связь не восстанавливалась, и 12 декабря под натиском противника была очищена и станция Алтайская. Барнаульский полк начал свой «Ледяной поход». Первый серьезный бой после оставления ст. Алтайская полку пришлось принять на другой же день у деревни Усть-Тальменки. Когда первые роты полка вошли в деревню, с другой стороны в нее входил 229-й советский полк и части 230-го советского полка. В то же время с севера, востока и юга надвигались красные партизаны. В происшедшем бою 229-й советский полк был разбит и, понеся крупные потери, отступил из деревни. Партизаны, наступавшие с севера и пытавшиеся перерезать линию железной дороги, были рассеяны, а подходившие с востока и юга атаковать деревню не решились. Блестящий результат боя не выводил, однако, группу из тяжелого положения, в которое она попала вследствие отсутствия связи с Ново-Николаевском и порчи железной дороги красными бандами. Нечего было и думать об использовании поражения противника, который, видимо, концентрировал силы для окружения группы. Приходилось изменять принятое вначале решение идти на север, и вся группа, оставив железную дорогу, повернула на северо-восток. (Ледяной поход 3-го Барнаульского стрелкового полка)
Елисеенко Алексей: Книгу "Партизанское движение в Западной Сибири" (1959 г) относительно этой темы, Вы уверен, изучили. Остальное - будем смотреть. Увы, скоро не обещаю.
Новоалтаец: Елисеенко Алексей пишет: Книгу "Партизанское движение в Западной Сибири" (1959 г) относительно этой темы, Вы уверен, изучили. Остальное - будем смотреть. Увы, скоро не обещаю. Конечно, Алексей. Мне б чего-нибудь из малоизвестных фактов...
Новоалтаец: Кстати, в этой же теме можно и про отступление белых из Бийска рассмотреть – тоже ведь в этом направлении отступали...
Сибиряк: Новоалтаец пишет: про отступление белых из Бийска рассмотреть В конце ноября начале декабря 1919 года, в селе Загайново партизанами 7 –го батальона Нехорошева была окружена крупная группировка колчаковцев отступавших в направлении станции Алтайской. В ходе ожесточённого боя почти все колчаковцы были изрублены, в плен было взято 65 человек, группировка была уничтожена.
Новоалтаец: В ночь с 9 на 10 декабря Барнаул стал очищаться от белых, которые стали постепенно уходить под прикрытием артиллерийского огня. Уезжали эшелонами по железной дороге и целыми обозами на подводах. По линии железной дороги, около вокзала и моста, курсировали броневики. Комитет совместно со штабом заседал беспрерывно три дня. День и ночь не выходили из дома рабочего Плотникова, что на Алтайской улице. Организовали связь с партизанскими отрядами, окружавшими город, разослали разведку по городу, установили боевые посты по защите и спасению заключенных в тюрьме. Подготовили все необходимое для восстания. В ночь с 9 на 10 дали задание Канцелярскому, чтобы он, опираясь на рабочих-железнодорожников, взял надежных людей из железнодорожного батальона и организовал охрану вокзала и железнодорожного моста. Нашу боевую рабочую дружину мы разделили на два отряда: один отправили на линию железной дороги, другой — в железнодорожный поселок, напротив тюрьмы, чтобы, как только белогвардейцы будут выводить или расстреливать заключенных, немедленно выступить и отбить товарищей. Части белых продолжали отступать. Ушел последний поезд. Броневики, шедшие сзади, все время останавливались и открывали стрельбу. Белые пытались заложить пироксилин и взорвать мост через Обь. Здесь появился отряд наших рабочих и открыл по колчаковцам стрельбу. Броневик отвечал бешеным пулеметным огнем, но так как берег Оби богат оврагами и откосами, в которые залег наш отряд, то ничего сделать он не мог. Наша рабочая дружина не дала белым взорвать мост. Мы сделали попытку связаться с партизанскими отрядами и вызвать их на помощь, так как у нас не было уверенности, что белогвардейцы не повернут обратно в Барнаул. Такое поручение было дано Сухно. 10 числа часа в два ночи он возвратился в штаб с представителем партизанского отряда, который приехал лично ознакомиться с обстановкой. В эту же ночь был утвержден состав временного революционного комитета и намечены лица, которые должны были вступить в исполнение обязанностей по восстановлению Советской власти в городе. В ревком вошло семь человек — шесть большевиков и один левый эсер. Нужно сказать, что при конструировании ревкома Барнаульский комитет большевиков допустил несомненную ошибку, поставив председателем ревкома левого эсера Ю. И. Сандомирского. Правда, Сандомирский работал все время вместе с большевиками, но и в это же время состоял членом лево-эсеровской организации. По вопросу о председателе ревкома в комитете не было единодушия. Сухно и несколько других членов комитета выставляли кандидатуру Малиновского (Павла), но большинство было за Сандомирского. Сторонники этого решения мотивировали его тем, что значительная часть партизанских отрядов в классовом отношении еще не оформилась и идет под лозунгом революционно-демократической диктатуры крестьян и рабочих. На этом же заседании комитета проведены были следующие назначения: Канцелярский был выдвинут на пост начальника Алтайского революционного военного штаба, а Елькин— начальника милиции Барнаула. Все другие назначения комитет передал будущему ревкому как высшему советскому органу в Барнауле и во всей Алтайской губернии. Часам к четырем утра город уже полностью находился в руках восставшего пролетариата. Была захвачена тюрьма и из нее освобождены все политзаключенные. Остатки колчаковских частей, не успевших отступить, разоружались и арестовывались. Так же поступали с белогвардейскими чиновниками и контрразведчиками. В шесть часов утра 10 декабря 1919 года Барнаульский комитет переехал из квартиры Плотникова в губернаторский дом. Население еще спало и ничего не знало о совершившемся перевороте. Рано утром все городские жители вышли на улицы. Кто с радостью, кто с великим изумлением, читали они расклеенные ло всему городу воззвания: «Ко всему населению города Барнаула. Граждане! Сегодняшней ночью Барнаул занят организованными Советскими властями. Вся власть в городе находится в руках Временного революционного комитета. Во всех местах города и учреждениях поставлена будет надежная охрана. Никаких беспорядков и грабежей допущено не будет. Задачей новой Советской власти является создание порядка, законности, ограждения всяческих насилий. Советская власть призывает всех жителей города к порядку, спокойствию и добросовестному труду на благо народа. Все общественные учреждения должны продолжать свою работу. Да здравствует власть Советов! Временный революционный комитет, г. Барнаул. 10 декабря 1919 г.» Первая партизанская часть — полк «Красных орлов» под командой Неборака — вступила в город только в 9 часов утра, когда город был уже полностью захвачен рабочими под руководством подпольного комитета большевистской партии. А.А. МАЛИНОВСКИЙ БАРНАУЛЬСКАЯ ПОДПОЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В 1918—1919 ГОДАХ
Новоалтаец: О взятии Барнаула (из разных источников): В начале декабря 1919 года стало известно о наступлении партизан армии Е.М. Мамонтова на Барнаул. Колонны партизан растянулись на десятки верст. Правительственные войска отступали, почти не принимая боя. Кое-где замешкаются, но партизаны нажмут, поторопят их, те огрызнутся двумя—тремя пулеметными очередями или артиллерийскими выстрелами и — дальше. Сильные бои начались только на подступах к Барнаулу. Белые пытались удержать город. Они поставили на Соборной площади и на плотине пруда орудия и открыли огонь. На Барнаул с разных сторон вели наступление 1, 3, 7 и 22-й партизанские полки. 8 декабря 1919 года три полка партизанской армии Е.М. Мамонтова с трех сторон подступили к Барнаулу: 7-ой полк «Красных орлов» подошел к селу Лебяжье, 1-й - к Борзовой заимке, а 3-й - к Власихе. 7-й полк «Красных орлов», шедший в авангарде наступающих колонн, 9-го декабря с ходу выбил противника с заранее подготовленных им позиций на ближних подступах к Барнаулу и занял деревушку Ерестную и заимку Лебяжье. До города оставалось рукой подать. Но враг держался из последних сил. Особенно жаркая схватка завязалась у женского монастыря. Утром 10 декабря, на мглистом морозном рассвете, полк «Красных орлов» начал наступление на город. С Соборной площади (ныне пл. Свободы) в сторону деревни Ерестной били орудия. Но огневой заслон не мог остановить надвигавшихся событий. В городе готовили вооруженное выступление рабочие дружины. Железнодорожный батальон присоединился к восставшим рабочим. Уже полгорода было в их руках. В ночь на 10 декабря 1919 года рабочие, руководимые большевиками, по заранее составленному плану взяли под охрану важнейшие объекты на железнодорожном узле: станцию, телеграф, водонапорную башню, депо, Главные мастерские, разоружили охрану губернской тюрьмы и освободили 450 заключенных. При своем бегстве из Барнаула колчаковцы пытались взорвать железнодорожный мост через Обь, но рабочие Главных мастерских и солдаты железнодорожного батальона отстояли его. Был сильный буран. Вражеский бронепоезд долго ходил по мосту. Иногда уходил в выемку, ведя непрерывный пулеметный огонь по лежавшим в цепях рабочим и солдатам. Железнодорожники умело использовали складки местности, и враг не приносил им вреда. Все попытки белых выйти из поезда, чтобы заложить взрывчатку и поднять на воздух мост, успеха не имели. Понеся значительные потери, колчаковцы ушли на станцию Алтайская. В ночь на 10 декабря 1919 г. полк «Красных орлов» вошел в город. Восставшие рабочие города не дали колчаковцам произвести разрушение и расправы, которые они намеревались осуществить при эвакуации города. Небольшие стычки с разрозненными группами белогвардейцев-добровольцев происходили на Демидовской площади, у собора Петра и Павла на Соборной площади. 2-й роте полка «Красных орлов», командиром которой был Влас Петрович Пожогин, было дано особое задание - захватить Барнаульскую тюрьму, освободить узников из колчаковских застенков. Ночью 10 декабря 1919 года полк ворвался на улицы города. Рота Пожогина окружила тюрьму, без выстрела сняла с вышек часовых, обезоружила охрану у центральных ворот. И часовые, и надзиратели понимали безумство сопротивления. Только во дворе произошла небольшая стычка. С группой партизан, в которую входили С.С. Заворин, П.Н. Дранов, С. Мотыцын, В.Е. Лобанов, А. Гусев, Е. Бастрикин шел Иван Сказкин, держа в руке зажженный фонарь «летучая мышь». Вдруг загремели выстрелы. Сказкин был ранен в ногу. Стреляли из тюремной конторы укрывшиеся там дежурные офицеры. Партизанские залпы быстро угомонили их. А тюрьма уже гудела, стучала, кричала охрипшими голосами. Заключенные повисли на оконных решетках, призывали к себе своих освободителей. Каково же было удивление, когда, открыв первую камеру, не увидели выходящих узников. После выяснилось, что провокаторы таким же путем выманивали из камер свои жертвы. Морозным утром 10 декабря 1919 года спуски с нагорной части в центр города расцветились маками. Красные ленты на шапках, одежде, пиках партизан. Ранним морозным утром 10 декабря 1919 года трудовой люд Барнаула, истомившийся в колчаковской неволе, увидел радостную долгожданную картину: со Змеиногорского тракта в город, торопя заиндевелых копей, спускались густые колонны партизан, обвешанных оружием, с кумачовыми лентами на косматых, припорошенных снегом шапках. Простуженными голосами они пели незнакомую, сложенную, очевидно, в походе песню: Близ села Солоновки, среди Касмалинских боров, Есть место, политое кровью Героев — лихих молодцов... Это был 7-й полк «Красных орлов» партизанской армии Ефима Мамонтова. Колчаковцы еще накануне, постреляв немного из пушек по предполагаемым позициям партизан, бежали в сторону Новониколаевска. Коммунисты вышли из подполья. Был создан ревком. Вылавливались оставшиеся в городе мародеры и белогвардейцы. Город ликовал, встречая долгожданных избавителей. У многих горожан на рукавах тоже алели повязки. На площадях и улицах занимались жаркие митинги, проходили трогательные встречи. Вскоре в Барнаул, в гостиницу «Империал», переехал из Поспелихи штаб партизанской армии. Через два дня, 13 декабря (по другим данным уже 11 декабря), барнаульцы с не меньшей радостью встречали красноармейцев 26-й Златоустовской стрелковой дивизии, с боями прошагавших от самой Волги.
Новоалтаец: Взятие Барнаула в вольной интерпретации советского историка-краеведа П. Бородкина: Соборная площадь содрогалась от раскатистых орудийных выстрелов. Снаряды взмывали круто вверх, со свистом и воем летели через Нагорную часть города к деревне Ересной, навстречу наступавшим партизанским полкам. На возвышении из пустых снарядных ящиков стоял колчаковский прапорщик и в перерывах между залпами громко кричал слова команды, отчаянно взмахивал рукой: — При-и-цел!.. Ого-о-о-онь! Офицер напоминал петуха на плетне, который силился сохранить нужное для него равновесие. По краям площади протянулась редкая цепочка солдат, за ней плотной стеной стояли люди и глазели на невиданное ранее в Барнауле зрелище. Посредине площади — солдаты, не занятые у орудий. Чтобы прогнать от себя декабрьский холод, они толкали друг друга, выколачивали сапогами на утоптанном снегу глухие и частые дроби. Время от времени солдаты перебрасывались словами: — Приказ есть вакуировать Барнаул... — Составы порожняка на станции стоят... — И чего без толку палить из пушек... - Солдат саперной роты с завистью и унынием в голосе заметил товарищам: — Артиллерии да пехоте отступление — праздник светлый... сел в вагоны, ту-ту — и поехал... а вот для нашего брата, подрывника, при отступлении самая жаркая пора, потому как приказ начальства есть — большевикам город в целости не отдавать... Солдат намертво прикусил язык: сбоку, шагах в двух от него, стоял старик-нищий, который поправлял переметную суму из холста, отвисшую от груза подаяний. Словно из земли вырос саперный унтер Михайлов, кинул грозный взгляд на солдата, набросился на старика: — Ты чего здесь делаешь, старая хомутина! Как прошел сквозь оцепление? А ну, сказывай, куда идешь? Старик поначалу растерянно засуетился, заморгал большими, серыми глазами, почему-то закрыл ладонью родимое пятно на левой щеке, величиной чуть не в пятак, а потом, малость овладев собой, с обидой в тонком, писклявом голосе выговорил: — Грех большущий для тебя, защитничек ты наш, пугать словами убогого от господа-бога человека... известно дело, куды такому человеку тропа легла — в храм божий, чтобы питание мирское получить да помолиться за кого... — Вот и врешь, старый, сегодня службы нет... — Нет — не велика беда... для меня храм божий — пристанище... иконам помолюсь — на душе спокойно станет... От резкого толчка в спину старик зачастил мелкими шажками и вскоре скрылся на паперти Петропавловского собора. Он подошел к стоявшей старухе и заговорил другим голосом: — Подрывать собираются город-то... Старуха молча и поспешно сорвалась с места, ушла... Вечером, после заунывных напутственных поповских молебнов, редкого печального звона самых тонких церковных колоколов колчаковское воинство вереницей потянулось на вокзал по Соборному переулку, кривому, как турецкая сабля. Стоило воинству отклониться в сторону от избранного курса, как морозную тишину разрывал треск невидимых винтовочных выстрелов. Воинство прибавляло шагу и не замечало: чем ближе к вокзалу, тем шире становились просветы в его рядах. Мобилизованные солдаты-барнаульцы незаметно покидали строй и прятались во дворах... В морозной тишине далеко слышен слабый шорох. Не успел в ночи стихнуть стук колес последнего железнодорожного эшелона с колчаковцами, уходившего на Новониколаевск, а подрывники унтера Михайлова направились к железнодорожному мосту через Обь. Шли по крутому откосу насыпи, с которого ветер сорвал снежное покрывало. На черном фоне не так заметны движущиеся люди. Небо тоже черное, безлунное, с ярко проступившей звездной сыпью. Подрывники, напуганные неожиданными выстрелами рабочих дружин в городе, шли на всякий случай с предосторожностями. Вот и первый пролет моста. Железные фермы дышат к лица обжигающим кожу холодом. По-прежнему безмятежная тишина вокруг. Михайлов не громко, но быстро подал команду закладывать взрывчатку под фермы. Подрывники и наполовину не справились с делом, как впереди, с боков посыпались хлесткие окрики: — Стой! Кто идет? «Неужели наши не сняли охраны?» — Чтобы убедиться в том, Михайлов щелкнул кнопкой электрического фонаря. В полосе молочного света показалось знакомое, крупное и открытое лицо. Пока Михайлов какой-то миг припоминал, где видел это с большим родимым пятном на левой щеке лицо, захлопали частые выстрелы. На морозе они звучали гулко и раскатисто. Унтер мешковато осел вниз, покатился с насыпи и прежде чем потерять сознание от полученных ран услышал напутствие: — Знай наших, железнодорожных! На другое утро, 10 декабря 1919 года, по спускам из нагорной части города в центральную стремительно катилась густая лавина людей, растекалась по улицам, заполняла площади. Над лавиной лес пик, ружейных стволов с красными тряпицами на концах. Красные ленты трепыхались на шапках, на разношерстной одежде людей. В красное убраны лошади и повозки. Сверху, с косогора Нагорного кладбища, казалось, что по городу гуляли морские волны, увенчанные тонкими красными гребешками. Из домов на улицы выбегали люди, жали до хруста руки партизанам, обнимались. Какой-то мужчина в ватной кацавейке спросил рослого детину, который важно восседал на спине наседланной низкорослой сибирской лошаденки: — Какого полка будете? Детина выпрямил ноги, отчего уперся ими в землю, как в стремена, с нескрываемой гордостью ответил: — Седьмого полка «Красных орлов» имени Колядо. — Эвона што-о-о... — понимающе протянул мужчина и принялся кричать отменно громко, во весь голос: — На митингу, граждане, поспешайте! Колчаку обратного ходу в город нет! Советская власть пришла, граждане! Ей-ей, бесповоротно!.. На Демидовской площади тесно от людского наплыва, ногой негде ступить. А люди идут и идут густыми бесконечными толпами. Над площадью повисли дрожащие, белесые струйки испарины. В них, как в тумане, рябил и, казалось, распадался на куски массивный гранитный обелиск в честь столетия Алтайских горных заводов. У самого обелиска стояли высокие ямские сани с широким облучком. Сюда поочередно запрыгивали ораторы, от немногословных речей густо потели, соскакивали вниз с надорванными голосами. Шквал аплодисментов, бодрившие душу крики одобрения ораторы считали самой щедрой наградой за непривычный и тяжелый труд. Дольше и легче других говорил высокий мужчина в овчинном полушубке, туго перетянутом в талии солдатским ремнем: — От имени большевиков-подпольщиков города и рабочей дружины главных железнодорожных мастерских приветствуем нашу геройскую Западно-Сибирскую партизанскую Красную Армию под командованием товарища Мамонтова!.. Приветствуем наших дорогих освободителей!.. — Пра-а-вильно, товарищ Морозов! — Партизанам Мамонтова — ура! — Крой дальше, товарищ Морозов! Два колчаковских солдата-дезертира с красными повязками на рукавах долго рассматривали оратора, а когда малость затих шум и гам, заговорили друг другу: — Где-то видел я этого человека. — Я, вроде, тоже... — Глаза большие и родимое пятно это... Когда голос оратора зазвенел на самых высоких нотах, солдат, который стоял ближе к повозке, толкнул товарища в бок, загудел в самое ухо: — Опознал я человека-то... то ж вчерашний старик, что через площадь шел... только бороды и усов, как не бывало... видно, приклеены были... он, вот те крест, что он... Вдруг один из солдат мячиком прыгнул на облучок и рявкнул до дрожи пронзительным, фельдфебельским голосом: — Граждане, послушайте! — Над притихшей площадью, спотыкаясь, поплыла нескладная, но от души солдатская речь: — Я, как вчерашний солдат Колчака... Набилизованный, значится... следы от погонов да петлиц на шинели не стерлись... свежие, стал быть... так вот, граждане, я и товарищи мои, значится... а таких товарищев в городе немало... так вот, граждане, мы без какого-либо насильства с превеликой охотой, значится, пойдем в партизаны, аль еще куды, лишь бы Советскую власть от Колчака сберечь... В разных местах дружно и согласливо отозвались сотни солдатских голосов: — Правильно говорит! Хоть на край света пойдем! Людское море отозвалось дружелюбным приветственным гулом. Оно было готово вобрать в себя каждый ручеек, чтобы стать еще грознее и сильнее. Площадь пустела. Люди уходили отсюда с новым чувством непоколебимой уверенности а себе, которое умножает силы.
Новоалтаец: Об отступлении белых частей по Алтайской ж/д: Гарнизон Новониколаевска (под началом генерал-майора С. Платова) предпринимал лихорадочные меры для отражения наступления партизанских частей со всех направлений – например, 7-го декабря в Тальменку была отправлена железнодорожная охранная рота под командованием поручика Носкова. Но все усилия были напрасны – вечером 9 декабря белые оставили города Бийск и Барнаул, надеясь добраться до Ново-Николаевска. Но сообщение между Барнаулом и Ново-Николаевском уже было перерезано не только партизанами, но и частями 26-й стрелковой дивизии регулярной Красной Армии. Партизаны Алтая 10 декабря вошли в Барнаул. На следующий день бойцы красноармейских частей настигли отступающих белогвардейцев, но те отошли за Обь. И здесь в двухчасовом бою у станции Алтайская, а затем в пятичасовом у станции Повалиха враг был разбит. Добили его не станции Усть-Тальменка, где было захвачено два бронепоезда, четыре эшелона с военным имуществом, более тысячи пленных. Под прикрытием 53-го полка голубых улан вражеские войска в панике бежали по железной дороге в сторону Новониколаевска. Но в Тальменке их поджидали партизаны 1-й Чумышской дивизии под командованием М.И. Ворожцова (Анатолия). Они в двух местах разрушили железнодорожный путь. После ожесточенного боя, продолжавшегося целые сутки, партизаны овладели Усть-Тальменской, захватили богатые трофеи: два бронепоезда, тринадцать орудий, паровозы и сотни вагонов с продовольствием, интендантскими грузами и военным имуществом. Одновременно большой бой произошел за станцию Алтайская, где также были взяты большие трофеи. На сформированную по указанию Барнаульского комитета 1-ю Чумышскую дивизию под командованием т. Ворожцова была возложена задача — преградить дорогу колчаковцам из Барнаула на восток. Выполняя это указание Барнаульского комитета, дивизия перерезала дорогу. Барнаул—Новониколаевск и трактовые дороги, ведущие от Барнаула на Кузнецк. Встретив отходившие от Барнаула колчаковские войска, дивизия разгромила их в бою у станции Тальменка, взяв много пленных, оружия и бронепоезд. Лишь отдельным мелким группам белогвардейцев удалось прорваться через партизанские заслоны и уйти через тайгу на восток. Едва сформировавшись, дивизия завязала бои на путях отхода колчаковцев у станции Тальменка и в районе Маслянина. 12 декабря она встретилась с 312-м полком Красной Армии и вошла в его состав в качестве особой ударной группы. "Тальменская жизнь", 1994, 10 декабря: Войсками Красной Армии 9 декабря был взят город Барнаул, началось победоносное наступление красногвардейских частей вдоль дороги на Новониколаевск. С севера навстречу наступающим шли регулярные части 26-й дивизии Красной Армии. В то же самое время из верховьев Чумыша к селу двигалась Первая чумышская кавалерийская партизанская дивизия под командованием Ворожцова. Белые оказались зажатыми с трех сторон и вынуждены были принять бой. Тальменка оказалась в центре событий. Солнце 10 декабря 1919 года всходило на ясный небосклон. При легком морозце партизаны-кавалеристы выходили на исходные позиции к Таскаевской дороге. С высокого коренного берега командирам и бинокли хорошо были видны железнодорожная станция, составы на путях, дым паровозов и закрытый вагонами бронепоезд. Оценив обстановку, Анатолий Ворожцов дал знак к наступлению. Кони рванули удила и понеслись к станции. Орудия и пулеметы бронепоезда молчали, т.к. стоящие на путях вагоны мешали видеть наступающих партизан. Пока белые опомнились и стали втаскивать пулеметы на крыши товарных вагонов, партизаны были уже на станции. Бронепоезд пытался вырваться на простор ближе к лесу и открыть огонь, но... прямо на полотне у выходного семафора начади рваться снаряды. Это били трехдюймовки 35-й дивизии Красной Армии. Вдоль полотна железной дороги от 155-го километра из соснового бора показались бойцы в краснозвездных шлемах. Белые бросились через село к Чумышу, увозя с собой орудия и боеприпасы к ним. Но как только пушки оказались на середине реки, неокрепший лед не выдержал. В холодной воде барахтались лошади, люди. Напрасно офицеры пытались заставить солдат спасать боевую технику. Одни солдаты, побросав оружие, бежали обратно к селу, другие, что успели уйти за реку, с горсткой офицеров стали скрытно пробираться на восток к Салаирскому кряжу. Их преследовали отряды Чумышской дивизии. Бой у станции Усть-Тальмснская затих только к вечеру. Красная Армия захватила два бронепоезда, тринадцать орудий, четыре эшелона с военным имуществом и более тысячи пленных. Бой за Тальменку был последним боем за освобождение Алтая от колчаковщины.
Новоалтаец: Из воспоминаний Громова-Амосова: Дивизию назвали по реке Чумышу – 1-й Советской Чумышской дивизией, полки по порядку: 1-й Чумышский, 2-й Русско-Литовский и 3-й Егорьевский. Несмотря на то, что названия были переделаны, в этом округе знали не дивизию, а партизанский отряд Ивана Громова. Только что закончили формирование дивизии, как прилетел гонец с известием, что станция Тальменка занята белыми, которые отступили от г. Барнаула. Мы решили идти наперерез противнику. Я со своим полком взялся выполнить эту задачу. Выступив с вечера и пройдя 25 верст, я получил донесение, что противник движется по дороге от ст. Тальменка на Шадринцево. Я развернул фронт ночью в 12 часов. Был мороз и темно, как в бочке. Когда началась пальба с той и с другой стороны, в это время с левого фланга донесли, что нашим пулеметным огнем хватает фронт левого крыла нашей кавалерии. Огонь был прекращен, белые быстро скрылись. На утро из села Боровлянки пошли в наступление на станцию Тальменка, так как там, по донесению разведки, стояла целая дивизия отступающих из Барнаула белых: оттуда их гнал Мамонтов. Обозы беляков растянулись на несколько верст. Мы подошли на расстояние ружейного выстрела, рассыпались по высотам берега реки Чумыша. Внизу по равнине расположена станция Тальменка и село Тальмень. Влево у железнодорожного моста стоит броневик с орудиями и пулеметами, а внизу против нашей дороги цепи беляков рассыпаны. Мы дали бой, открыли пулеметный огонь и редкую стрельбу из ружей. Беляки открыли артиллерийский огонь с броневика, а также из пулеметов и винтовок. Мы продвигались ближе и ближе. К вечеру мы спустились с гор под кустарники. В это время белые открыли сильный артиллерийский огонь на картечь. Мы подошли на 600 шагов. Стало темно. В штаб дивизии поступило донесение, что слева идут Российские полки, мы выслали связь, но не нашли их за темнотой ночи. Дабы не побить своих, мы оставили часть на позиции, сами без шума отвели дивизию на Боровлянку. На утро получили от оставленного батальона донесение, что белые оставили станцию Тальменка и бежали, оставив на станции броневик, 11 орудий и много обоза. К полудню подошли Российские войска, мы передали им орудия и все, что было взято, и перешли к своей дивизии в село Боровлянку. В это же время нам было донесено, что село Загайново занято беляками. Мы бросились туда и к вечеру догнали и по пятам стали бить. Весь день и всю ночь гнали мы боем белых. В результате 270 возов всякого добра побросали белые по дороге, разгружая себя и убегая от нас. За ночь было взято в плен 65 человек, а об убитых и говорить не приходится. Лошадям проходу не было по загроможденной добром и трупами людей и лошадей дороге. Прогнав до рассвета, заморив и загнав своих коней, мы решили дать отдых в селе Буранове. К 8 часам утра разведка донесла, что село Борково занято белой разведкой. Мы послали несколько батальонов кавалерии и сами снялись, тоже пошли следом. Зайдя в село Борково, мы получили донесение, что из Пеньково идет большой отряд белых. Мы его атаковали и через полчаса захватили в плен 168 человек, весь обоз в 35 подвод. К вечеру на наш тыловой штаб в Черемушкино стали наступать белые, там была наша база, небольшой гарнизон в 120 человек при одном пулемете. Начальником гарнизона был товарищ Степанайтис. Он решил отступать. 800 подвод уже погрузили для отступления, но получив от нас донесение, что мы идем, дождался нас на месте. Тут мы простояв сутки, получили донесение, что к нам идет 312 Российский полк. С российцами мы встретитесь по-братски. Присоединились к 312 полку и составили особый отряд товарища Болонкина. С этого времени мы исполняли приказы только Болонкина. На второй же день был дан нем приказ выступить по направлению города Кузнецка. Прошли пять дней по пятам уходящих беляков до села Салаира, где встретились с полками Мамонтова, которые шли по приказанию 35 дивизии Российских войск догнать Рогова и арестовать его, а отрад разоружить.
Новоалтаец: Схемы боев (ну очень приблизительные) у ст. Усть-Тальменская в декабре 1919 г.:
абрек: еще раз извиняюсь за то что по ошибке свой вопрос разместил в другой, похожей теме, поэтому дублирую его здесь: из всех приведенных воспоминаний получаются две кардинально противоположные картины событий: с одной стороны бравое преследование и "рубание" практически небоеспособных "остатков колчаковцев", с другой - действительно героический отход белых, да еще с такими арьергардными боями, в которых красным неплохо по сопатке надавали. какая же из сторон описывает "реальные события"?
белый: абреку. Посмотри почту.
абрек: еще раз выражаю огромную благодарность за предоставленные материалы. Спасибо!
Новоалтаец: абрек пишет: какая же из сторон описывает "реальные события"? Мне думается, истину нужно всегда искать где-то посередине. И красные, и белые были горазды приукрашивать свои деяния и умалять заслуги противника.
абрек: Новоалтаец пишет: Мне думается, истину нужно всегда искать где-то посередине. И красные, и белые были горазды приукрашивать свои деяния и умалять заслуги противника. согласен. но все таки воспоминания белых более приближены к реальности, на мой взгляд.
Новоалтаец: абрек пишет: согласен. но все таки воспоминания белых более приближены к реальности, на мой взгляд. В данном случае - вполне возможно. Но так бывает не всегда. Мне, например, известны случаи, когда более правдоподобное описание боев дается со стороны красных. Но в общем процентном соотношении, пожалуй, да - больше истины в "белых" материалах.
абрек: согласен.
полная версия страницы