Форум » Борьба на всех фронтах » Алтайский рейд товарища Сухова » Ответить
Алтайский рейд товарища Сухова
Булыжник: С темами разоьрался. Как то странно устроено их создание. Теперь собственно те буквы, что я хотел написать - Аналогов рейду отряда Сухова по тылам белогвардейских и колчаковских войск нет. До сих пор многое остается неизученным, имена многих участников этих событий так и не удалось установить исследователям. Обстоятельства гибели отряда - предмет дополнительных исследований историков. Здесь так много разночтений и вопросов, столько невыясненных имен и обстоятельств! Даже документы, связанные с рейдом отряда, до сих пор не нашли своего исследователя. А время неумолимо стирает и отодвигает в прошлое трагедии 1918 года... В мае 1918 года вспыхнул мятеж белочехов. Были захвачены Мариинск, Новониколаевск, Кузнецк, Томск и другие сибирские города. Наиболее жестокие бои развернулись на Барнаульском фронте. В самом городе 11 июня белогвардейским подпольным организациям удалось захватить губернскую тюрьму, почту, телеграф, управление Алтайской железной дороги. Партийные и советские работники держали оборону на вокзале и в здании Совета. В эти сложные дни в Барнаул из Салаира вошел отряд кольчугинских шахтеров во главе с Петром Суховым. Два дня продолжалась оборона города, но 15 июня было принято тяжелое решение военно-революционного комитета об эвакуации. Отступление эшелонов прикрывал отряд интернационалистов-мадьяр под руководством Оскара Гросса. Почти все интернационалисты погибли, а имена их так и остались неизвестны. На станции Алей был сформирован сводный красногвардейский отряд под командованием Сухова. Начальником штаба был избран Дмитрий Григорьевич Сулим. Сухов предложил план похода отряда: через Кулундинские степи и предгорья Алтая пройти в Монголию, а затем в Туркестан для соединения с Красной Армией. Начался тяжелый, изнурительный поход под палящими лучами летнего солнца по Кулундинским степям. На борьбу с отрядом Сухова были мобилизованы части из состава гарнизонов Татарска, Канска, Новониколаевска. Белые именовали район боевых действий против отряда суховцев юго- восточным фронтом. Победы были одержаны в двух боях под Вознесенкой. Но потери были велики. В Вострово был похоронен М. Трусов, командир Семипалатинского отряда. А в Вознесенке в братской могиле остались лежать бойцы, погибшие в бою, и 12 разведчиков, среди которых была одна девушка, их изрубили шашками белые офицеры. Продвижение отряда по тылам белых, победы в боях способствовали созданию повстанческих отрядов из числа бывших фронтовиков и местной бедноты. Такой отряд был сформирован в селах Нижне-Алейской волости. В отряд "Боевые орлы" входило около 500 человек. Крестьянство, его беднейшая часть, помогало продуктами и лошадьми. Оружие добывалось в боях. На их разгром был брошен казачий карательный отряд под командованием полковника Волкова. Однако остановить и ликвидировать отряд не удавалось. Красногвардейцы недалеко от станции Поспелиха пересекли алтайскую железную дорогу и вышли в предгорья Алтая. Продвижение отряда в горах стало еще более сложным. Не хватало боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Тяжелые горные переходы тяжело давались бойцам. Население, состоящее в основном из кержаков и казачества, враждебно их встречало. На каждом шагу суховцев ожидало предательство. Не располагая данными о численности противника и его планах, 2 августа 1918 года отряд Сухова вошел в Тележиху. Село это с трех сторон окружено горами, на северо-востоке был лишь проход по реке в сторону села Колбино. В двухэтажном здании купца Таскаева разместился штаб отряда, а в одном из крестьянских домов был устроен лазарет. Евген Добрыгин, зажиточный крестьянин из Тележихи, донес карателям о численности отряда. Был разработан план ликвидации отряда в селе. Часть сельчан во главе со старостой Сергеем Тельминовым распустили коней. К утру белые заняли позиции на выходе в деревню Колбино. Разведка суховцев наткнулась на засаду, вступила в бой. На рассвете 4 августа трехдюймовые орудия белых вновь открыли огонь. Силы суховцев были на исходе, кончались патроны, более 30 человек были тяжело ранены. В этой сложной обстановке Сухов принимает решение: ночью перейти через гору Будачиху, которая в этих местах труднопроходима. Местные жители Никита Титников и Егор Фефелов таежными тропами повели отряд красногвардейцев. Перед уходом из села сожгли ненужное оружие и закопали тяжелые пулеметы. До сих пор это место не установлено. Ворвавшись в Тележиху, каратели учинили там жестокую расправу. 36 красногвардейцев приняли мученическую смерть. Их раздели, избили, а затем расстреляли на гребне у церкви. Наиболее зверские пытки и издевательства выпали на долю девушек, сестер милосердия, молодых барнаульских работниц А.Дерябиной, М.Красиловой, Н.Костякиной, Е.Обуховой, Д.Федяниной. После пыток и издевательств их раздели и прогнали через все село. В березняке у ручья они были расстреляны. С ними погибла и местная жительница Березовская, помогавшая суховцам. Она была беременна, каратели закололи ее штыком. 8 августа отряд вышел из Катанды на Абай, Тюнгур. До Чуйского тракта оставалось 60 верст по трудным и опасным дорогам Теректинского хребта. В отряде оставалось 253 человека. В Катанде отряд был предан эсерами Казарцевым и Жебурыкиным, что позволило окружить отряд в районе Тюнгура. Предателям удалось убедить Сухова в необходимости разделения отряда. Был пущен слух, что на горе Бай-Туу видели казаков. Для их ликвидации был сформирован отряд под командованием Дмитрия Сулима, комиссара отряда. В него вошли в основном венгры, которые прошли с Суховым весь опасный маршрут. В самом узком месте, где гора Бай-Туу отвесна и Катунь глубоководна, раздались выстрелы. До глубокой темноты 9 августа шел бой. К вечеру раненые, обессилевшие суховцы стали подниматься на гору. С рассветом каратели организовали настоящую охоту на безоружных людей. Они убивали их, грабили, многих приводили в штаб полковника Волкова. 10 августа 1918 года 144 красногвардейца-суховца были расстреляны в Тюнгуре. Среди них было четыре женщины. Сухова расстреляли 14 августа после пыток и издевательств, запретив местным жителям предать тело земле. Украдкой местный старик Субботин похоронил командира красногвардейцев на берегу Катуни. До 50-х годов никто не знал это место, пока река, подмыв берег, не обнажила следы этого преступления. Отряд Сулима тоже попал в засаду около деревни Иня (Онгудайский район Республики Алтай). Бойцы были расстреляны в селе Инюшка. Там и сегодня стоит одинокий безымянный обелиск...
белый: Схема схемой не более того. Более интересно объяснение героическим Иваном Долгих своего спасения - невнятного по сути ,а авторы фактически дают читателю самому решать верить или нет Долгих. Не сам ли Долгих за эту ли книжицу устроил Вегману скорбный финал его жизненного пути.
Кусков : Белый, у меня тоже сложилось такое впечатление. Как будто заметал следы...
Новоалтаец: Кусков пишет: Белый, у меня тоже сложилось такое впечатление. Как будто заметал следы... Коллеги, в этом мнении вы не одиноки! Побольше бы инфы где раздобыть...
Новоалтаец: "Сибирская жизнь" №81 от 9 августа 1918: Похождения большевиков. Барнаульская «Народная Сибирь» сообщает, что при занятии сел и деревень большевистскими бандами они прежде всего выясняют, кто принадлежит к более состоятельным крестьянам и против таких принимают те или иные меры вплоть до отобрания имущества. Преследованиям подвергаются и священники. В Вознесенском, после взятия его красногвардейскими бандами, жена местного священника подверглась гнусному насилию и была уведена бандою. Там же пять человек пленных из войск Временного Сибирского правительства были приговорены к смертной казни. Начальник банды Сухов в присутствии многочисленной толпы крестьян выстрелами из револьвера убил приговоренных к смерти. В Бутырском уведены теми же бандами священник и его взрослая дочь.
Новоалтаец: И там же: С ТОГО СВЕТА 2 августа из г. Славгорода были привезены в Томск раненые. Среди них доброволец татарского военного отряда Луконин Георгий Захарович, 25 лет от роду. История его такова. Татарский отряд преследовал красногвардейцев и настиг их в 160 верстах от Славгорода в направлении на ст. Алейскую в с. Вознесенском, где 18 июня произошел бой. Луконин, раненный в ногу, остался и был взят в плен. По доставлении в красногвардейский штаб он был приговорен к смерти. Посадили его на телегу и в сопровождении двух красногвардейцев с возницей куда-то повезли. За селом сидевший рядом с ним красногвардеец вдруг повернулся к нему и в упор выстрелил в правую сторону головы. По-видимому, дрогнула рука братоубийцы: пуля попала в шею и пробила позвоночный столб. Луконин с телеги упал. Спустя несколько часов он очнулся и понял, что остался жив. На четвереньках, раненый и обессиленный, он дополз до какой-то канавы, где и лежал, пока его не нашли местные крестьяне. Что же они сделали? Читатель, может быть, думает, что бережно подняли и понесли? Нет, просто сняли с него сапоги и все верхнее платье и оставили в канаве. До сумерек Луконин пролежал и продрог. А потом пошел в деревню. Но его нигде не пускали. Наконец одному крестьянину он пригрозил, что, оправившись, приведет к нему отряд. «Не пустишь, так добей меня!» - вырвался у измученного Луконина вопль. Из страха или из жалости, но крестьянин ввел Луконина в амбар. На другой день его взяла учительница и окружила уходом. Приезжал один раз врач, а перевязки ежедневно делали фельдшера. Когда Луконин немного оправился, его отправили в Славгород, а оттуда по железной дороге в Томск. В настоящее время он находится в 171-м сводном госпитале и поправляется. По словам Луконина, все раненые красногвардейцами добиваются по настояниям мадьяр и немцев. А. А. А. ("Сибирская жизнь" №81 от 9 августа 1918 г.)
Новоалтаец: «Сибирская жизнь» №82, суббота, 10 августа 1918 г.: Бийск. 8 августа. Правительственный отряд настиг главные силы мадьяр и большевиков у деревни Тележиха. Завязался бой, продолжавшийся несколько часов. В результате противник разбит, потеряв только убитыми более 200 человек. Остатки его бегут к югу. Преследование его продолжается. Для вылавливания разбежавшихся шаек красноармейцев выделен особый отряд. В наши руки попали пулеметы, мотоциклеты, около двух десятков велосипедов, масса винтовок. Задержан также санитарный отряд с сестрами милосердия. В последние минуты перед бегством большевики сожгли три подводы с винтовками.
Новоалтаец: «Сибирская жизнь» №84, вторник, 13 августа 1918 г.: Бийск. 8 августа. Красноармейские банды, бегущие к югу, были настигнуты правительственными войсками у с. Черный Ануй (140 верст южнее Бийска). Дорога на юг была отрезана для них зашедшими в тыл казачьими сотнями. Мадьяро-красноармейский отряд вступил в ожесточенный бой, в результате которого эта банда уничтожена целиком. Только небольшой группе в 120 человек удалось спастись бегством в селе Усть-Канском. Преследование остатков продолжается. Большое содействие в уничтожении этих банд нам оказывают окрестные крестьяне. Юго-восточный фронт. Алтайское направление. Отступающие от дер. Тележиха красные отряды сибирской армией были настигнуты у с. Черный Ануй, юго-восточнее Тележихи, и почти целиком уничтожены. Лишь небольшая часть их убежала к селу Усть-Канское южнее Черного Ануя.
Новоалтаец: Газета "Народная свобода", 1918, № 31: Из боевых страниц После первого выступления белой гвардии в Барнауле 11 июня, с. г., окончившегося, как известно, отступлением ее из города, советская власть не чувствовала себя безопасной в Барнауле. Приближавшиеся со стороны Новониколаевска чехословацкие отряды раньше или позже должны были окружить и взять Барнаул. Оставаясь в нем, главари большевиков рисковали очутиться в капкане. Поэтому уже 12 июня совет перебрался из города на вокзал и сосредоточил там свои главные силы. После взятия города чехословаками, утром 15 июня, красногвардейские банды бежали на четырех поездах в южном направлении, захватив с собою около 50-70 человек пленных из числа мирного населения. Однако дальше станции Алейской красногвардейцам не удалось уйти по железной дороге, так как следующие станции были заняты белыми. Попытки пробиться к югу окончились неудачею, несмотря на то, что силы белых были слабы. Между красногвардейцами, неожиданно для них остановленными на Алейской, началось брожение. Пошли толки о дележе наличного имущества и о безнадежности дальнейшего сопротивления. Цаплин протестовал и восставал против сдачи, и дело кончилось миролюбивою сделкою. Было разрешено слабым духом уйти из отряда. Охотников нашлось около 200 человек, среди них известный большевик из железнодорожных рабочих Фомин. В одиночку или небольшими в несколько человек группами "слабодушные" направились к Барнаулу. Остальная банда, не веря в падение большевистской твердыни в Омске, решила направиться в Славгород и оттуда по железной дороге в Омск, В это время в банде было до 1000 человек из трех отрядов: барнаульского, кузнецкого и семипалатинского. В числе их было около ста человек конницы, употреблявшейся для разведки. Конница быстро таяла от потерь, и уже в бою около Вознесенска ее состав не превышал 40 человек. Вооружение всего отряда состояло из винтовок, до десяти пулеметов и одного бомбомета который вскоре испортился и стал совершенно негодным к употреблению. Около Бутырок, расположенных в 70 верстах от Алейской в юго-западном направлении, получились сведения о падении Омска. Это изменило планы красногвардейцев. К Славгороду незачем было двигаться, и отряд направился прямо на запад. В это время главные вожаки отряда Цаплин, Казаков и Карев расстались с отрядом, и во главе его стал Сухов и Трусов, убитый впоследствии в бою при Вознесенске. Сухов ввел строгую дисциплину в отряде. За маловажные нарушения ее наказывали удалением из отряда, за более тяжкие подвергали расстрелу. За свою строгость Сухов получил у красногвардейцев прозвище "проклятого". Еще при оставлении ст. Алейской все пленные были отпущены за исключением доктора Тронова, которого заставили заведовать санитарною частью, причем назначили ему 50 руб. жалование в месяц при своем содержании. Недостатка в пище отряд не испытывал. В обозе отряда было много сахару, масла и пр. По дороге красногвардейцы реквизировали хлеб, причем только в начале отдавали за него сахар. Особенно доставалось батюшкам и богатым крестьянам. Передвижение совершалось в ночное время на подводах, которые для этого реквизировали у крестьян. При штабе имелись для его нужд свои экипажи и лошади, реквизированные еще в Барнауле. Передвижение происходило в таким порядке: впереди двигалась разведка, за нею ехал штаб, состоявший из пяти лиц и окруженный красногвардейцами, за ним следовал отряд и в конце шел обоз. Третью почти часть отряда составляли мадьяры. Как настоящий боевой элемент, они составляли лучшую часть отряда. Они же играли в нем господствующую роль. Будущее не сулило им ничего хорошего. Как военнопленные, принявшие участие в борьбе против правительства, они должны были исчезнуть с лица земли. Общая безнадежность их положения еще больше, чем племенная общность, связывала их в одно целое, проникнутое солидарностью. Для них безнадежная борьба была лучше безнадежной сдачи. Терять им было нечего, и они оказывали несомненное давление на главарей отряда. В последнем ходили слухи, что "главковерх" Сухов имел намерения ликвидировать боевые действия и распустить отряд, но не мог этого сделать ввиду несогласия на то мадьяр. Как бы то ни было, но в отряде чувствовалась полнейшая беспомощность положения, и красногвардейцы блуждали по степи без всякого плана. Направившись из Бутырок на запад, отряд окопался около деревни Харитоновой, между озерами и болотами Кулунды, в 70 вер от Камня. Простояв там 12 дней, отряд направился к Камню и, не дойдя до него, повернул прямо от Знаменки на юг, в сторону сел Баева и Знаменки. От Знаменки красногвардейцы повернули на северо-восток, возвращаясь в ту сторону, откуда вышли, оставив в Алейской полотно железной дороги. После боев при Вознесенске, отряд направился на восток в сторону Змеиногорского уезда, стараясь добраться до Алтайских гор и оттуда до Монголии. Во время боев около села Овечкина, Баева и Леньковского отряд понес потери, но не особенно значительные. Кроме потерь убитыми и ранеными отряд постепенно таял от неизбежного дезертирства, обусловливаемого и безнадежностью положения, и полною неприспособленностью красногвардейцев к жизни в боевой обстановке. Летописец.
мир: Любопытный взгляд "со стороны". Уважаемый Новоалтаец, вы не могли бы указать дату газеты?
Новоалтаец: мир пишет: Любопытный взгляд "со стороны". Уважаемый Новоалтаец, вы не могли бы указать дату газеты? Дата, к сожалению, неизвестна (это мое личное упущение, как ни прискорбно сознавать). Но, быть может, еще выясню. По-моему, это какой-то августовский номер. А взгляд действительно любопытьный и вполне объективный, как мне кажется.
мир: Новоалтаец пишет: А взгляд действительно любопытьный и вполне объективный, как мне кажется. Действительно. Даже удивительно. Правда, автор откуда-то взял у суховцев бомбомёт.
barnaulets: мир пишет: Правда, автор откуда-то взял у суховцев бомбомёт. Возможно, из Барнаула прихватили. Есть упоминания о его применении красными при обороне здания совдепа во время белогвардейского восстания 11 июня 1918 г.
мир: Возможно, из Барнаула прихватили. Есть упоминания о его применении красными при обороне здания совдепа во время белогвардейского восстания 11 июня 1918 г. Знаю. Ночто они его прихватили, сведений нет.
Новоалтаец: мир пишет: Знаю. Ночто они его прихватили, сведений нет. А почему бы его им не прихватить, в самом деле? По-моему, вполне логично. Несмотря на то, что он уже изначально был не вполне исправен, но красные им все-таки сумели воспользоваться (венгры починили). По крайней мере, среди трофеев при захвате Барнаула он тоже не значится - значит, таки увезли.
barnaulets: Наркевич Николай Антонович Род. в 1896 г. в г. Свеаборге. Из крестьян. Алексеевское военное училище (1 октября 1915 г.). Поручик 20-го стрелкового полка. С весны 1918 г. работал объездчиком на курорте в с. Лебяжьем Алтайской губернии. С июня 1918 г. по мобилизации в белой армии, служил рядовым бойцом в Семипалатинском отряде поручика Вавилина, действовавшем на Алтае против отряда П. Сухова. Попал в плен, освобожден после разгрома отряда Сухова (упоминанется в воспоминаниях И.С. Кочеткова - санитара из отряда Сухова, в книге В. Вегмана и Ю. Циркунова "Сибирская красная гвардия и отряд Петра Сухова", Новосибирск, 1934, с. 44). С августа 1918 г. в Семипалатинске в 5-м Степном Сибирском кадровом полку, затем переведен во 2-й Барабинский кадровый полк. В мае 1919 г. штабс-капитан, командир роты 66-го Алтайского Сибирского стрелкового полка. В конце мая (или начале июня) 1919 г. был ранен. С августа 1919 г. служил офицером для поручений в комендантском управлении Ставки Верховного главнокомандующего. С сентября 1919 г. помощник начальника оперативного отделения штаба Тобольской группы. Участник Сибирского Ледяного похода, в феврале (или начале марта) 1920 г. произведен в капитаны. После расформирования Тобольской группы служил в офицерской роте Иркутского полка. С осени 1921 г. до эвакуации Приморья состоял контролером при штабе 2-го корпуса. С 1923 г. в Харбине. Работал буфетчиком, сторожем на Сунгарийских мельницах. С мая 1940 по июль 1945 г. служил во 2-м отделе японской военной миссии в Харбине. 10.09.1945 г. арестован ОКР СМЕРШ Амурской флотилии, 14.11.1945 г. осужден Военным трибуналом Приамурской армии ПВО (г. Хабаровск) к 10 годам лишения свободы с отбыванием в ИТЛ. 21.11.1945 г. отправлен в г. Канск в Краслаг НКВД. Реабилитирован Прокуратурой Алтайского края 02.04.2003 г. Брат – Василий Антонович Наркевич (род. 1891 г., г. Пенза). В белых войсках Восточного фронта в Ставке Колчака, затем начальник оперативного отделения штаба Тобольской группы. Полковник. Проживал в Харбине. С 1940 по 1945 г. служил во 2- м отделе японской военной миссии. 28.09.1945 г. арестован УКР СМЕРШ 1 ДВФ. Осужден 04.12.1946 ОСО при МГБ СССР к 10 годам ИТЛ. Реабилитирован 20.09.1993 г. Военной Прокуратурой ДВО. Статья о Наркевиче недавно опубликована в "Бийском Вестнике", №1, 2010 (см. http://www.biysk.secna.ru/jurnal/b_vestnik/n1_2010/index.html)
Новоалтаец: ВОСПОМИНАНИЕ К 10-й ГОДОВЩИНЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ (автор – некто Григорий, участник отряда П.Ф. Сухова): 14 июня под напором чехов из Новониколаевска пришлось отступить от Барнаула по направлению на Семипалатинск, при отступлении часть малодушных темных рабочих отстала, и отступающий отряд был только 800 человек, в том числе кольчугинских шахтеров 80 человек и мадьяр 60 человек. Вот только это количество в Алтайской губернии в 1918 году решило биться до последнего патрона, остальные же не по своей вине, а по несознанию, не пошли защищать Соввласть, и отряд, дойдя по линии до ст. Алейской, были встречены казаками из Семипалатинска. Пробившись двое суток, мы ночью высадились из вагонов и пошли в степь по направлению в Горный Алтай, дабы пробиться за границу. Но карательные отряды, высланные на нас, задерживали наш план, мы дали несколько боев с ними и оставались всегда победителями. В каждом селе мы останавливались, делали митинги, призывали крестьян взять оружие, которое возили до 1000 штук винтовок, но крестьянство не хотело и слушать, а наоборот, отстающих от отряда задерживали и отправляли властям. Был такой случай в Боровском селе – от нас откололись семипалатинские красногвардейцы (которые соединились с нами на ст. Алейской) в количестве 20 человек с пулеметом, дойдя до Серебрянниково, были кулаками обезоружены и арестованы, одному удалось бежать, который явился к нам, и мы вынуждены были заезжать в село Серебрянниково и взять пулемет обратно. Так мы дошли до деревни Тележихи, Солонешенской волости, в предгорьях Алтая, где и были окружены тремя карательными отрядами с 3-хдюймовыми орудиями. Пробившись трое суток, добившись до последнего патрона, было решено: кто как знает, так и спасайся – это было 4 августа 1918 года в 11 часов ночи. Ночь была темная, заведывающий запасным оружием был старый коммунист – МОШКОВ, я его помощником, отдали приказ ГРИБОВУ составить ружья в козлы, облить керосином и зажечь, ружья были составлены ложами кверху и зажжены, а мы – МОШКОВ, ФОМИН, КОЛОТОБ, ЛЕПИН, и одного не помню фамилии, и я – отправились вверх по речке Тележихе. Речка горная, каменистая и шумит, один от другого на два шага – ничего не слышно. Так мы срединой пробрались сквозь цепи в горы, в тайгу, и к свету пробрались в предгорья знаменитой горы Алтая Будачихе и остановились верстах в 8 от Тележихи, выбрав на одно скале место, случайно не очень удачно как крепость. На вершине горы площадка аршин 7 в квадрате, кругом утес аршин 15 вышины и проход, только можно пролезть боком, только нет крыши. Но вот хорошо рассветало. Вылезли на самую вершину скалы, у меня был бинокль, смотрим: и Тележиха у нас под ногами, на сердце какая-то тяжесть. Но вот часов в 10 утра слышим выстрелы, сквозь разреженный горный воздух доносится залп и минут через 15-20 второй залп. В нашем теле появилась дрожь, зубы стиснулись, руки невольно сжали рукоять браунингов, в голове пронеслось: «Расстреливают наших», на глазах выступили невольные слезы. Так продолжалось целый день, ночью редкая стрельба, и на другой день еще несколько выстрелов, а на третий день все стихло, как ничего не было, и мы с ЛЕПИНЫМ в ночь на четвертый день решили сделать вылазку в село Тележиху, так как у нас не было переменной одежды, а была военная одежда, в которой поймают скорее крестьяне, а также желание знать, что было в Тележихе. Пробрались благополучно, зашли с огородов к одной избушке старого деда-бедняка, у которого я во время 3-хдневного боя приходил с позиции пообедать, и дед меня признавал своим сыном, который ушел 15 лет тому назад на прииски, и ни слуху ни духу о нем нет. Вот к этому деду я подошел со двора к дверям. Ночь темная, осенняя, зги не видно. Тихонько постучал в дверь – дед спрашивает: «Кто там?» Отвечаю: «Я. Пусти, дед». Но дед, узнав меня, категорически отказался впустить в хату. «Подойди к окну», - сказал. Я перелез через городьбу к окну с улицы, под окном густой садик, дед открыл окно, я спрашиваю первым долгом: «Что бы съесть и где наш красный крест и 21 человек раненых?» Дед дрожащим голосом отвечает: «Все расстреляны, и красный крест тоже. Из-за одной сестры, которая была в интересном положении, спорили, но решили расстрелять, говоря, что от сволочи сволочь и родится, и у нас трех мужчин и женщину расстреляли, богачи наговорили на них. И сейчас штаб переехал в Солонешное в 25-ти верстах, ловят кого попало и расстреливают. А у нас в Тележихе организовали самоохрану...» И, не договорив, слышу топот, дед закрывает быстро окно, и я приседаю в садике. Проехало человек 5 военных верховых, топот стих, и я снова постучал. Дед открыл окно и снова продолжал: «Да, Гришенька, что здесь было! Я в 80 лет своей жизни не видал ничего подобного. Раненых ваших офицеры на койках лежачих в упор расстреливали из наганов», - говорит дед и сам плачет. Я, успокаивая деда, дрожащим голосом с усиленным биением сердца, говорю: «Глупые они, дед, хотят напугать варварским террором рабочего», - а сам в душе еще раз поклялся мстить, пока жив. Получив еще кое-какие сведения, я попросил у деда, во-первых, хлеба. Дед дал мне 6 сибирских каралек, 20 штук огурцов, 10 штук яиц, затем сменил мне шинель, гимнастерку и сапоги, дал мне крестьянскую длинную рубашку, плисовые штаны, кержацкую кацавейку желтой материи и обутки, и еще кое что для товарищей. Я, отдав свою и ЛЕПИНА одежду, прибавил ему еще 50 рублей, расспросил, куда лучше пойти. Дед предупредил днем не ходить и ночью быть осторожным, так как пропущен слух, что у каждого красногвардейца много денег и золота, крестьяне охотятся за деньгами. Я поблагодарил еще раз, и затем мы с ЛЕПИНЫМ пошли обратно в горы к своим. Вот так и кончила свое существование губ. сов. Власть в Алтгуб. (ГАНО, ф. 5, оп. 2, д. 777. Воспоминания о Красной гвардии и чехословацком перевороте в Томске, Омске, Барнауле и др. городах Сибири, л. 29-30.)
мир: Я не в курсе, вот это письмо тут уже было? ---------------------------------------------------- А вот как предстает борьба в тылу войск Колчака в Кузбассе по воспоминаниям Г. И. Прокудина из деревни Байкаим Ленинского района, Кузнецкого округа Сибирского края, присланным им в «Крестьянскую газету» 20 марта 1928 г., которые мы приводим полностью с сохранением языка, стиля и правописания. В воспоминаниях идет речь о достаточно хорошо известных и описанных в литературе событиях, в том числе о деятельности П.Ф.Сухова, которому в отличие от автора не удалось избежать расстрела.4 Правда, события, изложенные автором письма, предстают несколько иначе. Борец партизана за Советскую власть, сын бедняка переносил большие тиранства от белых колчаковских опричников. Я [в] 1918 г. освободил 60 человек от расстрела в Красной волости, с.Брюханово. И постановили Совет, и возвратились в Ленинск.* Приехали в штаб Красной гвардии и услышали, что приехали из Красной волости и освободили 60 человек от расстрела. Секретарь Красной гвардии т. Сухов обратился ко мне, сказал, что как ваши успехи. Я ответил, что у нас прошло благополучно, освободили всех товарищей из католажной камеры и постановили Совет. Тов.Сухов ответил мне: «Наверно, Совет недолго просуществует». Я быстро сообразил головой, спросил его, т.Сухова: «Почему так: падает положение наше, забрато Новосибирск, Юрга, Ерлюк?» Я сказал, что нужно назначать больше отрядов и отбиваться. Сухов мне сказал, что Мутузов отказался и хочет бросать борьбу с белыми. пока мы разговаривали в течение 15 минут, то сообщают нам, что два брата Мутузова собрали кассу и сели в автомобиль и убежали неизвестно куда, бросили штаб. Звать одного Иваном, а другого Филиппом. С т. Суховым сказали, что покамест не будем падать духом, т. Прокудин, вставай на Мутузово место, командавай нами и биться будем до последней капли крови. А когда задержали Мутузова Ивана и Филиппа, то мы остались без своего командира, как грудных детей без матери. Но благодаря дорогому т.Сухову, который взял на себя эту возложенную на него ответственность и так же бросил, как и мы, жену и детей. Вступил командиром нашего отряда, и мы начали отступать на г. Барнаул. А при отступлении у нас, при панике, той, которую дал Мутузов, то некоторые наши товарищи начали складывать оружия и стали расходиться по своим квартирам. Но я обратился к т. Сухову, сказал, что у нас много товарищей сложили оружие. Сухов послал меня собрать и сделать агитацию, чтобы не было паники, а у нас есть уже другой командир - т.Сухов, - который заменил нашего изменилу Мутузова. Но я, Прокудин, выполнил задание, но не успел настоящее кончить. На меня уже начали со всех четырех сторон стрелять белогвардейцы, а я уже отстал от отряда в расстояние одного километра и начал отстреливаться и следовать за отрядом Красной гвардии. А [в] этот момент завыли на всех шахтах жалобно гудки, а в это время во всех концах кричат: «Лови бандитов!» И мне тут пришлось по счастью пробиться в отряд. Когда я догнал Сухова, то ему сообщил, что уже в Кольчугиной** пошли в полном смысле аресты. И пошла стрельба. А в этот момент моя жена, Прокудина Федосья Александровна, бросила квартиру и оставила все имущество, взяла дитя и отправилась по направлению [к] деревне Беловой. Она мне раньше говорила, что я от тебя не отстану и иду в бой с тобой вместе. А при отступлении я ее слова вспомнил и мне хотелось ее взять с собой, то я спросил т. Сухова, чтобы мне взять жену с собой в отряд, то мне было разрешено за ней заехать в деревню Беловую и я поехал. А когда я ехал с ямщиком, то после боя я был сильно утомился, потому что я не спал трое суток, а когда меня вез ямщик, то я лег и наказал ямщику, чтобы он, недоезжа[л] до деревни Беловой километр, чтобы меня разбудить. Но когда я взаснул, то ямщик был кулак и он меня привез к белым, вместо того чтобы разбудить. И в этот момент сонного меня обезоружили и давай меня бить, издеваться. Били меня до бессознанья, я не помню, вдавили мне два ребра, сломали мне нос, а когда дали мне опомниться, то дали мне лопату и заставили меня рыть себе могилу тут же на месте. Но остальная сволочь кричит: «Здесь его не убивайте, а вывести на могилу». Но мое пролетарское упорство: я с места ни шагу и говоря: «Если вам, гады, нужно, то расстреливайте на месте.» В этот момент вдруг является молодой человек лет 22 и предложил меня отпустить, который сказал, что Прокудин в этом не виновен, он был поставлен властью и его пустить во все четыре стороны и пусть идет. Да еще за меня застоял один бедняк, который меня охранял, и сказал, что завтра же придут красные и расстреляют нашу всю деревню, а пусть он идет. И я был отпущен. А когда меня отпустили, то я не мог никак двигаться, а после на бой [...]*** мне надо было воды, то мне никто не дал воды. Нашелся один сознательный старик, не боясь ничего, он мне немного помог, запустив меня к себе и дав мне попить. И пробыв я у старика до ночи, и я пошел нанял ямщика довести до своей деревни Коноваловой. Приехав к отцу [в] 12 часов ночи, и я начал стучать. Отец испугался и говорит мне, что тебя приходили три раза с винтовками арестовывать. Брат спросил отца, что кто это. Отец сказал, что твой брат приехал. Брат и велел отцу впустить и говорит, что нам нечего бояться, если его убьют, то мы будем знать, что где он будет похоронен. А когда я вошел в дом отца, то тут быстро меня узнали свои родные и хотели приготовить сухарей, отправить меня [...]*** скитаться. Но тут же быстро узнав, кулаки нашей деревни пришли меня опять арестовали и повели меня расстрелять самосудом. А когда меня привели, то я пришел и спрашиваю: «В чем дело?» Мне говорят кулаки: «Что, устояла ваша власть?» - и говорят, что мы тебя, бандита, расстреляем и приговорили меня расстрелять на кладбище. Но я благодаря своему упорству, я им сказал, что: «Гады, стреляйте меня на месте, а я туда не пойду.» А в это время староста Канев Иван Иванович выразил обществу: «За что мы его расстреляем? Сегодня - белые, а завтра - красные. Нам всех не перестрелять, да и глупо будет», - и велел отпустить, что он и так убит: «Пущай отдыхает, дело не наше». Меня отпустили домой. Но я домой не пошел, а зашел к одному бедняку, который меня заложил под перину, и я там спасся, меня больше года не нашли. Я от этого бедняка убежал, а когда гады узнали, что я спасался у бедняка Прокудина и на него доказали белым, то он за мной же сбежал, оба с женой, в деревню Аил. А после этого я спасался [...]*** в деревне и вели подпольную работу до прихода Советской власти. Но хотя и трудно было работать, то значит нельзя было считаться ни с чем, потому что это заставляет меня делать политическое сознание. Когда же я, Прокудин, имел партдокумент с 1915 г. Я его получил в Москве, во время излечения моих ран, получил в Москве на [...]***. И этот документ во время избиения меня [в] деревне Беловой у меня кулаки отняли. А вторично я получил партбилет в Ленинской* организации ВКП(б), 1920 г. Вот все мои вышеуказанные воспоминания, пережитые мной, да так, как и вспомнишь и переживание других товарищей, как Прискакова Семена Ильи ча и ряда других товарищей. Григорий Иосипович Прокудин Добавление Как я, Прокудин, сын бедняка, 18 лет работал в шахте, рожден 1884 г., а в настоящее время занимаюсь бедняк, проживаю в деревне Баикаиме, имею 1 избу, которая указанная деревня адреса Аил. РГАЭ. Ф.396. Оп.6. Д.133. Л.7-9. Подлинник. Рукопись * Автор использует новое название. Прежнее название - Кольчугино, рабочий поселок, в 1922 г. переименован в Ленино, с 1925 г. - г. Ленинск-Кузнецкий. ** Кольчугино. *** Слова неразборчивы.
OigenP: «Свободная речь» (Семипалатинск) в цикле очерков «В погоне за красными», рассказывая о преследовании в июле-августе 1918 г. бежавших после свержения советской власти алтайских и семипалатинских большевиков, советских руководителей, венгров-интернационалистов, приводила такие сведения: «В деревнях стали распространяться легенды о пролетевшей в степи зловещей комете, о том, что сейчас проходит красная и черная гвардия, за ними гонится белая, далее пойдут другие, всего пройдет 7 гвардий, потом пролетит на аэропланах сам Ленин со своей гвардией, после чего наступит столпотворение Вавилонское и кончина мира. Непросвещенный ум нашего крестьянина окончательно помутился и не в состоянии был осознать происходящих событий» (1918, 4 (17) декабря). - http://www.august-1914.ru/kuryshev.pdf
Oigen Pl: g-altai.ru
Oigen Pl: stigvil.narod.ru
полная версия страницы