Форум » ТрактирЪ » Художественная литература по ГВ в Сибири » Ответить
Художественная литература по ГВ в Сибири
Новоалтаец: Предлагаю составить список ХУДОЖЕСТВЕННЫХ произведений, посвященных гражданской войне в Сибири. От себя могу предложить следующие названия и имена: 1) (!) Константин СОМОВ. «Черный Дол» (гражданская война на Алтае, 1918 г.). 2) (!) Егоров Г.В. «Солона ты, земля!» (о партизанском движении на Алтае в 1919 г.). 3) Егоров Г.В. «Крушение Рогова» (о предводителе причумышских партизан Г.Ф. Рогове). 4) (!) Владимир ЗАЗУБРИН. «Два мира» (о гражданской войне и партизанском движении в Сибири). 5) Кудинов И. П. «Переворот» (о гражданской войне на Алтае и периоде правления Колчака в целом). 6) Юдалевич М.И. «Адмиральский час» (об А.В. Колчаке). 7) Валерий ПОВОЛЯЕВ. «Адмирал Колчак» (как это следует из названия, опять-таки об А.В. Колчаке). 8) Залыгин С.П. «Соленая падь» (о партизанском движении на Алтае; прототип Ефрема Мещерякова - партизанский главком Е.М. Мамонтов). 9) Шишков В. «Ватага» (о партизанском движении на Алтае; прототип главного героя - Г.Ф. Рогов). 10) Павел КОСТЕНКОВ, «Чернь» (прототип Горлова – Г.Ф. Рогов). 11) Всеволод ИВАНОВ, повесть «Партизаны» (о партизанском движении на Алтае). 12) Анатолий ЧМЫХАЛО. «Половодье» (посвящен Анисиму Копаню, воевавшему на Алтае в партизанской армии Е.М. Мамонтова). 13) Сидоров В.С. «Повесть о красном орленке» (о партизанском движении на Алтае). 14) А. Голенкова, Д. Иохимович. «Подвиг Кири Баева» (о юном алтайском партизане Кирилле Баеве). 15) П. Бородкин. «Мост» (о событиях в Барнауле в 1917 году).
мир: Oigen Pl пишет: Да, сканер есть на работе, книгу унес туда. Там и отсканировал эти страницы. А не могли бы вы отсканировать те страницы, которые посвящены описанию самодельных патронов партизан? Запомнилось, что они вставляли в обойму четыре баббитовых патрона, а пятым - обычный, чтобы ствол прочищало.
Oigen Pl: Да, помню этот фрагмент. Испытывали патроны на пленном поручике, которого увел пьяным Семен Бубеннов (отец писателя).
Oigen Pl: Новоалтаец пишет: 1) (!) Константин СОМОВ. «Черный Дол» (гражданская война на Алтае, 1918 г.). Автор специально для Форума предоставил отрывок из продолжения своего цикла "Усобица". И "Черный Дол", и продолжение выйдут под одной обложкой в сентябре 2012 года. Отрывок автором условно назван "Разговор". Использованы воспоминания партизан, частично представленные на Форуме в теме "Роговцы". Осень 1919 года. Отряды партизанского вожака Григория Рогова ведут бои с частями белогвардейцев и дружинами «Святого Креста» в Причумышье... …Скоротечные перестрелки и бои посерьезнее, долгие переходы, короткий отдых на ночевках и опять переходы текли нескончаемой лентой и помнились лишь чувствами голода, усталости, пережитого страха, блаженства недолгого покоя, хмельной удали и похмельного недуга. Красоты все больше берущей свое осени, картины деревенского быта и даже образы встреченных на пути привлекательно-соблазнительных девушек и молодых женщин в памяти задерживались ненадолго, быстро размываясь и исчезая из нее вовсе. Как ни странно, это обстоятельство Нефедова особенно не огорчало. Возможность добиться во время ночевки в том или ином селе расположения какой-нибудь сдобной солдатки у него бывала часто, но воспользовался он этим только один раз, и то словно по обязанности – раз мужик, значит должен охочей бабе радость доставить. «Устал я, видать, крепко от такой жизни, – с удивлением и даже страхом думал он о вовсе несвойственном ему раньше, почти равнодушном отношении к прекрасному полу, лишь изредка озаряемом вспышками умиления перед женской красотой. – Ничего-то мне не интересно, одна выпивка разве. Как там покойный Филатьев говорил, ссохлась душа, кровяной коркой схватилась. Вот и у меня, видать, к тому дело идет »… Частенько донимала его и другая мысль – отчего народ здесь так резко разделился на две половины – одни деревни на восстание пошли, в других за Колчака большинство стоит, в дружины «Святого креста» идет? По какой причине так выходит, что соседи друг друга бьют и грабят почем зря? Жили-жили годами рядом и ничего, а потом хлеще старых врагов друг друга возненавидели, как так?.. Ответ на этот вопрос ему удалось получить довольно скоро. Это случилось во время одной из ночевок в похожей на другие, лентой протянувшейся между холмов сибирской деревне. Егор и Василий разместились на постой в построенном по-старообрядчески «связью» – в середине сени, а по бокам две комнаты – доме. Уже совсем стемнело, когда в гости к ним пришли Иван Дрожжин, ставший командиром роты в одном из роговских батальонов Денис Поташов и его знакомый партизан Иван Логинов. Сидели за столом в сенях, куда, желая задобрить незваных гостей, молчаливая хозяйка собрала сытный ужин – жаркое из нарубленной крупными кусками баранины в большом, едва ли не ведерном чугуне, пироги с картошкой, грибами и капустой, корчаги с квасом и пивом, свежеиспеченные запашистые калачи. Поташов и Логинов принесли с собой пару бутылок самосидки, сделавшей вскоре утомленных долгим переходом, а потому молчаливых партизан общительней и разговорчивей. – Мы вот между собой, как соберемся, бывает, все судачим, как дальше жизнь обернется. – говорил не спеша молодой, да не по годам степенный и рассудительный Логинов. – Блохин, скажем, Захар Петрович считает, что раз народ в деревнях распознал, какая у Колчака власть, значит, надо оружие в сторону отставить и идти от деревни к деревне с красными знаменами, собирать народ и дальше на город, и там под таким напором власть сама собой отомрет. – Во загибает, – усмешливо хмыкнул Дрожжин, заулыбались и остальные, в том числе и сам рассказчик. – Это точно, загибает. Мы ему говорим: «Ты зайди без винтовки, с красным флагом в Дмитро-Титово или наше Сорокино – рта открыть не успеешь, как сам отомрешь, да хорошо еще коль сразу зарубят иль застрелят, а то еще на крюк под ребро сушиться повесят. Без винтовки сейчас уговоры плохие». – Насчет власти, как Колчака скинем, у него тоже свои думки имеются, – продолжал, переждав смех, Иван. – Все должно решать общество, значит – сельский сход. Что он решит, то и закон, а чего там из города напишут, то мужику не указ. Какие подати платить и сколько – то же самое на сходе решать. Людей зажиточных их имущества не лишать, только подати им побольше назначить. Так от них толк будет. А забери у них добро, оно без хозяина прахом пойдет. Егор Сопкин Захару наперекор режет, анархию проповедует. Всякая власть, говорит, есть насилие, а любая собственность тому насилию служит, так же, как и религия, попы, значит. Потому они, анархисты против всякой власти. Общество должно делиться на малые, эти… федерации. А они между собой будут вести обмен продуктами своего труда. У нас мужик один какое-то время на железной дороге стрелочником служил, так он его спрашивает: «Без власти – это без начальников, значит?» и дальше продолжает, что стрелочник, понятно, шишка не велика, но без распоряжения дежурного по станции, начальника, значит, больших бед наделать может. Повернет, скажем, стрелку не туда, столкнет два поезда, народ погубит, паровоз, вагоны и другое там имущество попортит. А не то в тупик поезд загонит, график нарушит. Опять же взять нас. Ведь в отряде тоже командиры есть, без них воевать гибель, каждый, кто с фронта пришел, знает. А они, выходит, опять же начальство. Без него, видать, никак не обойдешься. – Верное дело, – согласился Нефедов. – А что ваш Сопкин на это? – А чего Сопкин? Почесал в затылке, вот как я сейчас, да и смолчал. Может, не знает, а может, сама наука ихняя до того еще не дошла. – А ты чего, Иван, про то думаешь, какой новой власти быть? Ты ж городской, побольше нашего разуметь должен, – повернулся к Дрожжину непривычно угрюмый Денис. – Да уж куда побольше, – усмехнулся тот. – Думаю, как до Колчака было, так и делать, само собой власть советская должна быть, только буржуев, купцов, попов, прочих мироедов покрепче, чем тогда, под ноготь загнать, чтоб не пакостили. Без государства, понятное дело, не обойдется, и податей, само собой, тоже, только думаю, их куда меньше прежнего потребуется. Буржуев не станет – на дворцы да театры там всякие денег тратить не потребуется, на полицию тоже тратиться не надо будет, самим за порядком можно уследить, коль он свой, народный. Бандитов под пулю без слова, шушеру всякую да лентяев в работу запрячь. Так что, думаю, чтоб голодных накормить, немощных обиходить, на прочие какие расходы и малых денег хватит, а остальные все рабочему да мужику трудяге в достаток. В начальство лучших да честных выбрать, неужто по России среди всего трудового народа не найдем таких, сколько потребуется? Не вытянут лямку, других поставим, власть-то наша. Так вот, думаю, и будет, особо-то хитрого тут ничего нет. Здравствуйте, дедушка, – повернулся он к тихо вошедшему в сени лохматому седобородому старику в длинной навыпуск белой рубахе и самотканых портах. – Чего не спите-то? – Вас слушаю, – колюче посмотрел на него тот. – Жду все, может умное, что кто скажет. – Так сам и скажи, коль от нас не слышишь, иль нечего сказать то? – недобро поинтересовался Поташов. – Есть чего, – старик оперся рукой о стену, медленно опустился на стоящую в углу сеней лавку. – И скажу, погоди малость. Он помолчал немного, затем решительно мотнул косматой головой: – Вот вы тут сидите в чужом доме, незваные, о власти вашей будущей рассуждаете, и какая она у вас выйдет, коль до того дело дойдет, вам и самим толком непонятно. Дом, значит, не знаете, как ставить, а лес уже валите, смуту завели, да еще какую. Какой мужик свое хозяйство наладить не может, того на должность поставить хотите. Себе не нажил, а вам с чего-то наживет, дескать. И того не думаете, что коль придут московские, еще поглядеть надо будет, чего они решат. Силенок-то у них куда больше вашего, а кто сильнее, тот и указчик. – Ты чего тут, курва старая, контру разводишь? – лицо Поташова налилось свекольным цветом, голос едва не срывался на крик. – Я тебе… – Погоди, Денис, дай дослушать, – положив партизану ладонь на мелко подрагивающую руку, мягко попросил Дрожжин. – Давай дальше, дед, складно у тебя выходит. – Думаете, любят вас все, как деток родных, в ножки благодетелям готовы кланяться? Да вас через дом проклинают. – Глядя поверх голов сидящих за столом партизан в угол со старинными образами, тихим бесцветным голосом заговорил старик. – Пока вы смуту свою не затеяли, хоть и хуже прежнего народ жил, да в спокойствии, а теперь ему один разор и гибель. Колчак – тоже не сахар, и он с мужика тащит, так какая власть без того обойтись сможет? Всегда так было и будет, и жизнь себе шла в труде да молитвах. А теперь… Старик помолчал, откашлялся в кулак, вытер о штаны повлажневшие ладони: – А бабы ваши, думаете, шибко рады, что вы хозяйство свое бросили, по лесам до полям с ружьями бегаете, пулю себе отыскиваете. Семейство свое без кормильца надумали оставить? – спросил он, переводя острый взгляд с Поташова на Логинова, безошибочно определив в них своих земляков-крестьян. – Да неужто она, революция эта ваша, того стоит, пропади она пропадом? Слушали не перебивая , а когда старик умолк, над столом сгустилась напряженная, словно перед выстрелом, тишина. Нарушил ее Иван Логинов: – С бабами понятно, – как о самом значимом из услышанного, спокойно и рассудительно сказал он, – с бабы чего взять, раз она из мужичьего ребра сделана, только мясо свое нарастила. Моя тоже все – покос, уборка, литовку отбить и то кому… Так чего, говорю, с нее требовать, если рассуждать по-мужицки обстоятельно не вразумил ее господь. Дальше носа своего да печки и не видит ничего… – Значит, во всем мы виноваты? – перебил его Иван Дрожжин. – А, старик? От нас все беды? А почему же тогда мужиков за нами идет все больше и больше, не знаешь? Я тебе скажу. Холопами не хотят быть твоему Колчаку, душу свою не только тем, что в амбаре лежит, меряют. Вот и воюют за свободу до смерти с такими как ты, только помоложе. – Из-за добра нашего воюют, оно им глаза застит, жить спокойно не дает. С германцем духу воевать не хватило, так сюда винтовки притащили, тех, кто послабже немца бить да грабить. Вот и все тому пояснение, – глухо сказал дед. – С Пещерки да Зыряновки жуланы ваши да прочие нехристи возами добро везли. Наше добро, горбом веками нажитое… – Ваше? Горбом? – тяжело, будто гири пудовые на стол выставлял, спросил с ненавистью Поташов. – Может, раньше и вашим, а уж сколько лет вы больше на нашем ездили. На нас, что с России сюда переселялись, как на рабочую скотину глядели, родниться брезговали. Землю всю добрую под себя подгребли, покосы, пашни, а бате моему да другим нашим тульским в Жуланихе тайгу под пашню корчевать пришлось. – Мы на этой земле двести лет живем, край этот, когда о вас и слуху не было, обихаживали, а теперь виноваты в том, значит? – усмехнулся кержак. – Ловко у тебя, парень, выходит. – А как ни выходит, только батя мой, я и другие вон, не зря на вас столько лет горбили, придется, господа хорошие, поделиться. К тому и власть советская ведет, которая сейчас в Москве. Верно Иван? – повернулся он за поддержкой к Логинову. – А то как же, – согласно кивнул головой тот, потянулся было за бутылкой, но остановил руку на полдороге, взял вместо нее толстый ломоть хлеба со стола и, отломив от него маленький кусочек, сунул в бороду. Медленно разжевав его, так же медленно сказал: – Я в своей Курской губернии, Хвостинского, значит, уезда, с семи лет у помещика Полторацкого скотину пас. У отца одиннадцать человек, куда денешься? Сюда в Сорокино когда в восьмом году переехали, батя нас, и больших, и малых, в работники отдал, а сам с матерью, в годах они уже были, дрова колол таким, как ты, дедушка. Сам я, как обженился, своим хозяйством стал жить, пять лет за лошадь волостному писарю Заводовскому Дмитрию Александровичу отрабатывал. Так-то… – Он отломил еще кусочек хлеба и, подержав его в руке, аккуратно положил обратно на стол. – А насчет грабить, батя, так поглядеть еще надо, кто первый. Тут ваши навряд уступят. Из мужиков, кого тут знаю, многим с ними поделиться пришлось. У Дезадарьева Митрия дмитро-титовские последних двух лошадей угнали, – не спеша пригибал он пальцы к широкой, твердой, как доска, ладони. – У Титова Максима всю скотину и имущество забрали, у Сашки Гулявского тоже дочиста все выгребли, а что не взяли – в огне пожгли. Тоже, видать, для порядку. – Видать, – недобро улыбнулся Поташов. Ухватил со стола бутылку, доверху наполнил свой стакан. Выпил разом, не закусывая, мутно посмотрел на старика. – А вот скажи ты мне, для какого порядка вы мою бабушку слепую в Жуланихе заживо в доме сожгли? Говори, сказал! – крикнул он и так хватил стаканом о стену, что тот осколками мелкими посыпался: – Ну! – Душегубы сожгли, – старик не отвел от него взгляда, побледнел только под стать своей седой бороде. – Их по нынешним временам везде хватает, всем потребны. Бога – и того не боятся, что ж про людей говорить. А меня, парень, ты зря винишь. Таковским, как ты, что у меня, случалось, работали, платил всегда по договоренности, чужого за жизнь на полушку не взял. Грешил, конечно, как без того, но вот этого не было. Жаль мне бабушку твою, царство ей небесное, и тебя жаль. Только коль убьешь ты меня за это или кого другого, легче тебе не будет, точно говорю. – Не будет, значит? – скрипучим голосом поинтересовался Денис, тяжело поднимаясь из-за стола. – А вот сейчас и поглядим… – Подожди, Денис, – встал рядом, обхватив товарища за плечи, Егор. – Погоди, прошу. – Он повернулся к старику: – А ты и вправду не боишься, дед, так-то вот с нами разговоры разговаривать? Пристукнем вот разом тебя в твоей же хате, дело-то недолгое. Как про то думаешь? Старик вновь оперся ладонью о стену, молча, с видимым трудом поднялся с лавки. Выпрямился, словно солдат на строевом смотре, вытер о рубаху ладони. – Без божьего позволения волос не упадет с головы человеческой, – ровно сказал он. – А коль и вправду решил он меня к себе забрать, значит, срок подошел. Да и то, пожил я, дай Бог всякому хорошему человеку. А коль совсем по совести, то имею я надежду, ребята, что вы меня все ж не убьете. Не похожи вы на катов, повидал я их на турецкой войне. – Ладно, старик, – махнул рукой Иван Дрожжин. – Давай иди отсюда, надоел ты уже. И свечку поставь своему богу, что с нами, а не с кем другим повстречался. Да запомни сам и другим таким же скажи – никогда больше вашего порядка не будет. Пусть и не надеются…
Oigen Pl: Фридрих Горенштейн. Сценарий "Унгерн" (По роману «Под знаком тибетской свастики») - http://belousenko.com/books/Gorenstein/gorenstein_ungern.htm Примечательно, что этот же автор написал более чем своеобразный "некролог" В.М. Шукшину, а Шукшин хотел в продолжении "Любавиных" одного из героев "поместить" к Унгерну...
белый: Вышла книга о Зазубрине http://beryazev.livejournal.com/244316.html
Oigen Pl: В.И.Федин. "Повести безвременных лет". Повести. — Сергиев Посад: Издательство «Весь Сергиев Посад», 2004, 504 стр. ОТ АВТОРА На песке пишется легко. Но ветер и волны быстро разрушают записи. Труднее высекать слова на камне. Но эти слова сохранятся на века, а может быть, на тысячелетия. Память одного человека — песок. Новые события стирают самые глубокие следы прошлого. Память народа — камень, более прочный, чем глиняные таблички шумеров. Есть кладбище на окраине сибирского города Бийска. На этом кладбище — обелиск. «Здесь похоронены красногвардейцы мадьяры, расстрелянные белогвардейцами в 1918 году. Вечная память павшим борцам Революции». И есть тоненькая папка в местном музее. В ней, среди немногих документов — фотокопия извещения в местной газете за 28 апреля 1920 года о похоронах семи мадьяр, расстрелянных белогвардейцами 22 января 1919 года. Семь фамилий. Их было около восьмидесяти человек — интернационалистов, красных мадьяр. Весной 1918 года они вступили в Бийский отряд Красной Армии. Ни один из них не вышел из боя. Жестокость гражданских войн раскалывает не только народы, не только семьи. Судьба отдельного человека тоже может оказаться полем кровавого боя долга и обстоятельств. Но в ту гражданскую войну получилось так, что большинство чехов оказались на стороне белых. А мадьяры — на стороне красных. Их было много в России в то время, народов стран Европы: чехов, словаков, мадьяр, немцев, австрийцев, сербов, югославов, румын. Первая мировая война вырвала их из родных семей, они пошли воевать против русских, оказались в плену. А в России началась революция. И большинство пленных были втянуты в пекло гражданской войны. Среди них была рота красных мадьяр в городе Бийске. Сейчас уже никто не знает, как они погибли. Есть только версии. По одной из этих версий отряд красных мадьяр возвращался из деревни в Бийск, а там уже хозяйничали белогвардейцы. На окраине города отряд был расстрелян из засады. Пулеметы белогвардейцев били в упор по ничего не подозревающим людям. По другой версии, отряд с боем вырвался из засады, вырвался с тяжелыми потерями и пошел по Чуйскому тракту в горы. В районе села Березовка мадьяры соединились с отступившими из Бийска красноармейцами. Все они здесь же были взяты белыми в кольцо, арестованы и доставлены в Бийск. Жители Бийска видели, как связанных по пятеро красных мадьяр вели по берегу Бии на расстрел, а потом из района вокзала слышались залпы винтовок и пулеметные очереди. За вокзалом колчаковцы обычно расстреливали пленных и подпольщиков. Есть сведения, что в конце июня 1918 года бийский лагерь бывших военнопленных, основную часть которых составляли мадьяры, был окружен белогвардейцами. Офицер зачитывал список, и людей уводили. В списке было около пятидесяти фамилий, увели двадцать четыре человека, остальных не было в лагере или они сумели скрыться. В ту же ночь их расстреляли около лагеря. Двое из расстрелянных жили еще несколько часов и кое-что успели рассказать. А 22 января 1919 года в лесу за вокзалом белогвардейцы расстреляли еще нескольких мадьяр. Семеро из них были торжественно перезахоронены 28 апреля 1920 года. Вот и все, что известно о бийском отряде красных мадьяр, погибших за революцию в немыслимой дали от родины. Неизвестно, что здесь правда, а что — вымысел. Мы даже не знаем, кто из них похоронен под обелиском — только ли те семеро расстрелянных подпольщиков или вместе с ними захоронены расстрелянные в лагере, расстрелянные за вокзалом... Новокузнецкий рабочий Петр Кабаненко провел большую поисковую работу. Ему помогал венгерский писатель Ференц Вадас*. Они сумели восстановить еще несколько фамилий. Геза Денеш из Бордосского комитета Ториандошкороля сообщил, что ее отец Ференц Татрае покоится под обелиском в Бийске. Анна Вереш из Дунакесина написала, что в дневнике ее отца упоминаются фамилии семи мадьяр, расстрелянных 22 января 1919 года в Бийске за вокзалом. Сама Анна родилась в Бийске. Прислали письма бывшие военнопленные Михай Эстеркорн и Ференц Сечени. Сечени два года сражался в рядах красноармейцев, чудом спасся от расстрела в бийском лагере военнопленных, спрятавшись в бараке под нарами. Вот почти все, что мы знаем об отряде красных мадьяр, которым командовал коммунист Забелло. А был еще отряд интернационалистов под командованием Оскара Гросса — в Барнауле. Отряд прикрывал эвакуацию красноармейцев из Барнаула и полностью погиб вместе со своим командиром и комиссаром. И была еще рота красных мадьяр в отряде Красной Армии легендарного Петра Сухова, главнокомандующего Красной Армией Алтая. Рота Иожефа Побожного прикрывала отход суховцев из горного села Тележиха и полностью погибла, спасая товарищей. Подвиг красных мадьяр не раскрыт до конца. А ведь гражданская война в России была первым и пока единственным примером настоящего интернационализма, когда не отдельные смельчаки и добровольцы, а целые отряды, полки, дивизии, корпуса и армии людей других национальностей добровольно вступили в смертельную борьбу. И не их вина, что этот пример интернационального братства людей, не связанных границами единого государства, остался единственным в истории. Обстоятельства складывались таким образом, что правительство молодой Советской России вынуждено было пожертвовать судьбой своих братьев в других странах, чтобы уцелело наше государство. История не ставит контрольных опытов, и мы никогда не узнаем, как сложилась бы история мира, если бы большевики России решились поддержать революцию в Германии и Венгрии. Сейчас можно только гадать об этом. Но тогда этого не произошло, революционеры Германии и Венгрии остались в одиночестве и были разбиты. В те годы история прошла мимо подвига этих народов. Наша история тоже не баловала вниманием наших верных соратников по гражданской борьбе. Они остались безымянными, гибель их — безвестной. Была ли она напрасной — об этом узнают наши потомки. В распоряжении автора был скудный архивный материал и — творческое воображение. - http://www.proza.ru/2012/06/08/712 Эту книгу упоминал уже в другой теме Форума: OigenP пишет: Хотя и не по теме, но попалась вот такая информация о том же или другом Роберте Геци (которого Валерий Федин в своих повестях "Последний бой интернационалистов" и "Повестях безвременных лет" называет "комиссаром"): "Геци Роберт Рудольфович. Род.1893, г.Будапешт (Венгрия); мадьяр, чл.ВКП(б), обр.низшее, нач.конторы Карских операций Главсевморпути, прож.: г.Москва, Долгий пер., 12-8. Арест. 4.04.1938. Приговорен ВКВС 21.02.1939, обв.: шпионаж и участие в к.-р. тер.организации. Расстрелян 21.02.1939. Реабилитирован 29.10.1957. - http://www.memo.ru/memory/DONSKOE/d39.htm "Геци Роберт Рудольфович, род. 1893, в Будапеште, венгр, член ВКП(б), начальник Конторы карско-ленских операций Главсевморпути. Адрес: Долгий пер., д.12, кв.8. Рассстрелян 21.02.1939. Место захоронения: Донское." - http://mos.memo.ru/shot-7.htm У венгров эта фамилия пишется Géczi. http://siberia.forum24.ru/?1-9-0-00000012-000-20-0-1325788124 Фото памятника на братской могиле венгров в Бийске размещал ранее - http://siberia.forum24.ru/?1-3-0-00000003-000-80-0 Командир бийских венгров-интернационалистов Забелло в этой повести подпоручик. В старом романе Евгения Чанского "Заваруха" (1930) Забелло - "поручик", и там его допрашивает "приехавший из Томска чиновник, назвавшийся членом военно-полевого суда". * Ференц Вадас - ранее заведующий отделом газеты "Непсабадшаг"("Народная свобода", центрального органа Венгерской социалистической рабочей партии). Умер в 2009 году - http://nol.hu/kult/media/20090723-elhunyt_vadasz_ferenc
Oigen Pl: Oigen Pl пишет: Oigen Pl пишет: цитата: малоизвестный сюжет об охранявшем А. Пепеляева и жившем потом в Барнауле М. Пантюхове Теоретически это не такой и малоизвестный сюжет, так как сам М.О. Пантюхов писал о костылях, которые сделал ему А.Н. Пепеляев - см. Пантюхов Михаил. Красная линия. [Воспоминания моряка-балтийца. Лит. обраб. и предисл. В. Муравьева. Барнаул], Алт. кн. изд-во, 1973 © 318 с., 30000 экз. "Журналист", 1985 г.: "Работал на Дальнем Востоке прокурором - и маленькая глава в книге "Красная линия" лишь пунктирно обозначает этот бурный период его жизни: участие во многих интереснейших процессах, в том числе над белым генералом Пепеляевым (одна деталь: заключенный бывший генерал, любитель столярного ремесла, в знак уважения и симпатии смастерил Пантюхову... новые костыли)." В книге "Пантюховы", недавно вышедшей в Барнауле, нашлось место не только сюжету о костылях, но даже Харбину:
Oigen Pl: Малоизвестная проза на алтайском материале: "Иллюстрированные рассказы о гражданской войне: Пахомовка. Звериным следом. В каменном плену. На станции." gornitsa.ru Автор - Павел Григорьевич Низовой (Тупиков) - чаще всего представлен сейчас в биографиях в Интернете с недостоверной информацией - как "пострадавший в 1940 г." К счастью, этого автора не совсем забыли: - http://altapress.ru/vertolet/story/76250/ - http://altapress.ru/story/76505/?viewcomments=1
самарец: А. Кучкин " Семи смертям не бывать" Издательство: М.: Воениздат, 1961 г. Книга о разведчике 2-й армии РККА Даниле Чиркове - основана на воспоминаниях самого Чиркова и его сослуживцев. Автор был начальником политотдела 2-й армии.
Oigen Pl: самарец пишет: А. Кучкин " Семи смертям не бывать" Издательство: М.: Воениздат, 1961 г. Книга о разведчике 2-й армии РККА Даниле Чиркове - основана на воспоминаниях самого Чиркова и его сослуживцев. Автор был начальником политотдела 2-й армии. В электронном виде можно взять, например, отсюда - http://book.libertorrent.com/viewtopic.php?t=26989
самарец: Oigen Pl пишет: В электронном виде можно взять, например, отсюда - http://book.libertorrent.com/viewtopic.php?t=2698 Или на "Букваведе"... Формат RTF.
Oigen Pl: самарец пишет: Или на "Букваведе"... Формат RTF. Спасибо! Нашел - http://www.bukvaved.net/sovremennaia_literatura_proza/73170-semimsmertjammnembyvat_.html
самарец: Oigen Pl пишет: Спасибо! Нашел - http://www.bukvaved.net/sovremennaia_literatura_proza/73170-semimsmertjammnembyvat_.html Пожалуйста, коллега... Всегда рад помочь.
Oigen Pl: Сегодня появились из типографии сигнальные экземпляры: Специально для коллеги "Белого":
белый: Oigen Pl пишет: Специально для коллеги "Белого": Заинтриговали. Хочется прочесть.
Новоалтаец: А где можно купить?
Oigen Pl: Новоалтаец пишет: А где можно купить? Тираж только 850 экз. Пойдет частично в библиотеки. Под этой же обложкой теперь и первая часть трилогии тоже: Новоалтаец пишет: 1) (!) Константин СОМОВ. «Черный Дол» (гражданская война на Алтае, 1918 г.). Купить можно у автора, который все так же трудится в "АП". Две его предыдущие книги (о Великой Отечественной войне) выставлены в электронном виде на сайте "АП". Там же выставлена и эта книга - http://www.ap22.ru/netcat_files/File/book-god-kolchaka.pdf
белый: А вот книги этого автора навряд ли попадут в алтайские библиотеки (за исключением пары экземпляров в "шишковке". Один из лучших рассказов Валентина Зайцева - "Гога и Магога" http://www.ab.ru/~vestnik/09_2001/gogamagoga.htm
белый: Oigen Pl пишет: Тираж только 850 экз. "...В селе Ново-Копылово они разбили крупный карательный отряд ЧЕШСКОГО КАПИТАНА НЕРАЗИКА" Что написано пером,не вырубишь топором. Теперь в учебниках истории будет записано, что чешские карательные отряды воевали на Алтае в октябре 1919 года.
Oigen Pl: Новоалтаец пишет: 2) (!) Егоров Г.В. «Солона ты, земля!» (о партизанском движении на Алтае в 1919 г.). 3) Егоров Г.В. «Крушение Рогова» (о предводителе причумышских партизан Г.Ф. Рогове). "1963 году роман «Солона ты, земля!» вышел в свет. Навсегда запомнилась Георгию Васильевичу первая читательская конфе- ренция, прошедшая в Камне-на-Оби, теплые отзывы и поздравления боевых соратников Федора Колядо. Это была награда за пять лет напряженного сла- достного труда. Другая награда – письма читателей с благодарностями, воспоминаниями, воп- росами и просьбами, порой довольно курьезными. Так, один старик из Киргизии уверял, что он и есть тот самый Петр Леонтьевич Юдин, «Леонтьич», который всю жизнь мечтал породниться с богатеями, а потом ушел в партизаны и сам Колядо наградил его сначала маузером, а потом винтовкой. Только жил он не в Усть- Мосихе, а в Куликово, и пусть товарищ писатель исправит это в своей книжке, а книжку пришлет ему. Просьба насмешила и растрогала Георгия Васильевича. Дело в том, что этого трусоватого и болтливого старика он выдумал, а заодно его дочь Настю и ее мужа Фильку Кочетова. Все же остальные герои романа – это «люди, когда-то жившие и оставившие след на алтайской земле». Так сказано в авторском предисловии. Я читал его и был удивлен, когда Геор- гий Васильевич разложил передо мною фотографии колчаковского подполковни- ка Василия Большакова, его жены Пелагеи, усть-мосихинского учителя Аркадия Данилова и его возлюбленной – фельдшера Ларисы, партизан Кузьмы Линника, Петра Дочкина и других. Он даже фамилии их не изменил в романе, хотя многие из них был еще живы. Первый, 30-тысячный, тираж романа разошелся быстро. Второй, 100-тысячный, еще быстрее. Он переиздан семь раз. Трудно найти на Алтае человека, который не читал этот роман. 4 Летом 1959 года, в разгар работы над романом, Георгию Васильевичу дове- лось принять участие в экспедиции по местам боев чумышских партизан с колчаковцами. Экспедиция была организована военно-научным обществом при Новосибирском окружном Доме офицеров. Руководил ею генерал-майор запа- са Г. Сокуров. Участники экспедиции провели встречи и беседы с 270 бывши- ми партизанами и подпольщиками, записав их воспоминания. Вернувшись домой, Георгий Васильевич под впечатлением всего услышанного и увиденно- го за полтора месяца написал документальную повесть «Третий путь» - о ко- мандире чумышских партизан Григории Федоровиче Рогове." - http://www.barnaul.org/files/Barnaul_2006_3.pdf В. Гришаев, видимо, не знал как потом улыбнулась Г.В. Егорову эта привычка - оставлять реальные фамилии героям книг, но при этом не иметь все их фотографии. После выхода "Крушения Рогова" в Барнауле неожиданно появился ставший академиком на Украине бывший роговец И.М. Дрожжин. Вызванный в крайком писатель, не поняв, кто еще сидит перед ним в кабинете секретаря по идеологии, на вопрос: "Почему таким получился в романе Дрожжин?" ответил по-простецки: "Он уже давно умер, а я имею право на художественный вымысел!" *** "ДРОЖЖИН И. М. (? – ?). Анархист. В 1918–19 член РКП(б), член штаба партизанского отряда Г. Ф. Рогова в Сибири. К концу 1919, разочаровавшись в политике большевиков, примкнул к анархистам. Один из руководителей и идеологов антисоветского крестьянского восстания в Сибири в 1920. Дальнейшая судьба неизвестна.А. А. Д." - http://socialist.memo.ru/lists/bio/l6.htm Доживи Анатолий до 1937 года - и не быть Ивану Михайловичу Дрожжину академиком...
полная версия страницы